1896 год, Монте-Карло
Пасхальная неделя
Из окон виллы Фелисии Гринвуд открывался чудесный вид на море. Сидя на кухне, хозяйка рвала только что полученное письмо на мелкие клочки и проклинала отправителя на все лады. Осыпав несчастного всеми мыслимыми и немыслимыми эпитетами, Фелисия обернулась к двум оставшимся слугам, сочувственно взиравшим на нее.
— Вот что я думаю о советах кузена Дики! — выпалила она напоследок. Девушка говорила по-французски с легким шотландским акцентом.
— Ваша тетушка тоже его не любила, — заметила престарелая экономка. — Скажи мадемуазель Фелисии, как графиня его называла, — обратилась она к мужу — единственному мужчине в их скромном хозяйстве.
Даниель невесело улыбнулся:
— Она прозвала его господин Зануда и никогда не слушала, что бы он ни говорил.
Фелисия усмехнулась. Что ж, на редкость точная характеристика!
— Я бы с радостью игнорировала кузена Дики, если бы он не вздумал отнять у меня виллу «Парадиз».
— У вас еще остается неделя на то, чтобы найти деньги.
Лицо девушки омрачилось. Целый год она безуспешно пыталась вернуть сумму, требуемую кузеном.
— Ах, если бы тетушкины вложения приносили хоть какой-нибудь доход!
— Он обкрадывает вас, мадемуазель, это ясно без слов. У графини всегда было достаточно денег! — возмутился Даниель.
— Знаю, ты не доверяешь ни Дики, ни его адвокатам, впрочем, как и я. Но сейчас следует думать не о наших чувствах, а о том, как исправить положение. Я решила продать тиару. Всю ночь не спала, размышляя, правильно ли поступаю. Надеюсь, тетушка поняла бы меня…
Бриллиантовую тиару подарил графине пылкий поклонник на заре ее юности, и она так и не забыла прежнюю любовь. Отринув сомнения и дурные предчувствия, Фелисия гордо выпрямилась.
— В отчаянном положении приходится прибегать к отчаянным мерам.
— Но денег все равно не хватит, миледи, — вмешалась Клер, знавшая стоимость тиары до последнего су.
Фелисия понимала, что рискует всем, но не собиралась выдавать слугам свои опасения.
— Поэтому я и собираюсь в казино, — объявила она с уверенностью, которой не ощущала. — Там наверняка удастся удвоить сумму.
— Я стану молиться Святому Девоте, чтобы вы сорвали банк, — объявила Клер, считавшая местного святого надежной защитой от всех бед и неприятностей.
— Прошу прощения, миледи, но вы ни разу не играли. У вас нет опыта, — возразил прагматичный Даниель.
— В таком случае я стану молиться Святому Девоте и Пресвятой Деве, — твердо объявила Клер, укоризненно взирая на мужа. — Ты настоящий безбожник, Даниель.
— Двадцать одно — игра несложная, — с деланной небрежностью бросила Фелисия. — Каждый сможет сосчитать до двадцати одного! Я все решила, и не стоит меня отговаривать! И нечего смотреть на меня так, Даниель! Тетина тиара — все, что осталось из драгоценностей, так что мне придется выиграть недостающую сумму в казино. Если повезет, разумеется, — трезво добавила она.
— Мои молитвы помогут! — заверила Клер.
— В конце концов, сейчас пасхальная неделя, а Господь иногда творит чудеса, — добродушно заметил Даниель.
Фелисия пригладила непокорные рыжие локоны — старая, еще с детства, примета на удачу.
— Почему бы ему не сотворить их для меня?
— Верно, мадемуазель, почему бы и нет? — кивнула Клер, одобрительно улыбаясь.
Герцог Графтон сразу же заметил огненно-рыжую женщину, едва она переступила порог игорного зала. Присутствующие на мгновение замолчали, потрясенные необычайной прелестью ее лица и фигуры. Но поскольку ему начало везти, он и не подумал оторваться от карт и помедлил только затем, чтобы запечатлеть в памяти чудесный образ. Он еще успеет познакомиться с волшебным видением. Обычно женщины не ведут крупную игру, вряд ли она скоро уйдет.
Делая ставки, герцог продолжал держать в поле зрения и ее, и толпу восторженных поклонников, собравшихся вокруг. Но женщина, казалось, никого не замечала, сосредоточившись на игре, а он, пробыв столько лет призовым жеребцом у светских львиц, не слишком волновался из-за соперников.
В этот вечер его посетило то, что называют счастьем игрока, и он долго не обращал внимания на незнакомку, пока случайно не увидел ее расстроенное лицо. Сделав партнерам знак, что выходит из игры, он поспешно шагнул к ее столику. Герцог Графтон видел подобное выражение сотни раз в различных казино по всему миру.
Она вот-вот потеряет все!
Толпа мужчин расступилась при его приближении — репутация герцога Графтона была здесь известна каждому. Не стоило задевать его, что бы он ни делал: исследовал неизведанные земли или участвовал в модных развлечениях аристократического общества.
— Позвольте мне, мадемуазель, — резко бросил он, поставив аккуратную стопку тысячефранковых фишек рядом с жалкой кучкой ее собственных.
Девушка обернулась и удивленно уставилась на него. Он улыбнулся. Потрясенная Фелисия позабыла, что леди ни в коем случае не должна принимать деньги от незнакомых мужчин.
— Вы позволите мне заказать от вашего имени две карты?
Голос… бархатный, и взгляд обдает теплом, а запах изысканного одеколона напоминает аромат любимого шотландского вереска.
— Пожалуй, не стоит, — промямлила она, вспомнив о приличиях.
Он, разумеется, расслышал нотки нерешительности в ее голосе… колебание на грани капитуляции. Что ж, она не первая и не последняя, сколько раз он был свидетелем подобных сцен!
— Это всего лишь карты, — возразил герцог, улыбнувшись. — Позвольте принести вам удачу.
Фелисия тоскливо оглядела внушительную гору пожертвованных фишек и подняла глаза к нарисованным на потолке облакам. Неужели это и есть обещанное чудо?!
— Две карты для мадемуазель, — повелительно бросил незнакомец. Да, на ангела он не похож, но все уже решено за нее.
На зеленое сукно легли новые карты, а красавец благодетель снова улыбнулся ей.
— Двадцать одно, мадемуазель. Разве я не пообещал принести вам удачу?
Крупье пододвинул к ней лопаточкой выигрыш, и Фелисия впервые в тот вечер почувствовала робкую надежду. Значит, все еще может обойтись: ее не выгонят на улицу, и она сохранит свой дом. Подумать только, спасение пришло как раз тогда, когда, казалось, все было потеряно!
— Я очень, очень вам обязана, — выдохнула она с невыразимой благодарностью. — Месье…
— Саффок. Томас Саффок.
Флинн небрежно поклонился, темные волосы блеснули вороненой сталью в свете люстры.
— На этот раз позвольте предложить…
Он ловко выровнял готовую рассыпаться стопку фишек и, взяв одну, пятитысячную, сунул в ее ридикюль.
