Пенелопа Нери
Украденный миг
Полюбила юношу дочь вождя,
Прекрасная, юная, как заря,
Но ужасен, безумен был гнев отца,
Когда он узнал о ее любви.
«Смерть вам обоим! —
Так он сказал,
И ветер в ответ ему застонал,
Горы вздрогнули от испуга.
Что же, если чужак посмел
Соблазнить мою дочь, —
Пусть он жизнью заплатит
За эту ночь!
А ты, моя непослушная дочь,
Не смей предаваться слезам!
Отведите ее в шатер к жениху,
С которым боги ее повенчали…»
Дрожала от горя гора,
И ветер от горя стонал.
Дочь вождя рядом с любимым стояла
И в Хоанау, приют беглецов,
Бежать его она умоляла.
«Скорей же, любимый, беги скорей!
Беги, я слышу шаги палачей,
Слышу скрежет их копий и звон мечей.
Беги и себя, и меня пожалей!»
Но он сказал ей в ответ:
«О нет! Я данный тебе не нарушу обет,
А с милой и смерть хороша, как рассвет!» —
И она его обняла.
Милая руку ему отдала,
Губы прильнули к губам.
Они устремились не в джунгли,
Не к хитрым жрецам, —
Защиты они просили у звезд,
У неба, у моря, у скал.
И в пропасть бросились вместе они,
И пенный прибой по черным камням
Их тела разметал.
Но там, где смерть их сердца приняла,
Выросли две высокие скалы,
Подобные близнецам.
Благословил их любовь
Седой Океан,
Откуда поутру солнце встает,
А по ночам — луна.
Здесь и нашел их поутру отец.
О, как рыдал он у черных скал,
У черных скал-близнецов…
«Боги жестокости мне не простят!
Звезды жестокости не простят!» —
Вот он о чем стенал.
Горное эхо смеялось над ним,
Алой кровью омылась заря.
Архипелаг Гавайя, Большой Гавайский остров,
Пристань Кавайихе
1859 год
— Ио-хо!.. Давай… Ах ты, дьявол!..
— Эй, держи его! Берегись рогов!.. Не спи, поворачивайся!..
Всем своим видом давая понять, что он превосходно слышит советы доброго и беспокойного дядюшки Кимо, Гидеон Кейн, волоча за собой на аркане обезумевшего от страха, упирающегося бычка, направил свою резвую лошадку сквозь полосу грохочущего прибоя к баркасам.
Это была задача не из легких. Стиснув зубы, Гидеон Кейн понемногу приближался к намеченной цели. Скрученная жгутом косынка, по-индейски стягивавшая его загорелый лоб, промокла и почернела от пота. Солнечные блики слепили его.
Баркасы мягко покачивались на мелкой, зыбкой волне.
Еще немного — и паньолос, местные ковбои, привяжут бычка к планширу и, налегая на весла, отвезут его к «Марипозе», пароходу, стоявшему на якоре за грядой коралловых рифов.
Капитан «Марипозы» лениво покуривал трубку, наблюдая за паньолос.
Матросы суетились на палубе, готовясь к погрузке скота.
Через пять дней морского пути живой груз должны принять в Гонолулу.
Погрузка скота — тяжела и по-настоящему опасна. Но Гидеону Кейну она была по душе. Это была работа для настоящих мужчин, таких как его отец.
Гидеон знал, что с него, единственного сына известного скотопромышленника Джекоба Кейна, особый спрос.
Он с ранних лет стремился стать достойным наследником своего отца, он трудился как вол, не позволяя себе ни минуты праздности и покоя.
Но Кейн-старший, казалось, не замечал сыновних стараний. «Иначе, — думал Гидеон, — он бы не стал посылать меня учиться в Америку. Но, может быть, отец передумает, если мне удастся доказать, что я — ни в чем не хуже его? Нет, я заставлю его переменить решение».
Времени до отъезда оставалось все меньше, и юноша вступил в гонку со временем.
Он вставал вместе с ковбоями задолго до рассвета, когда прозрачный серп месяца еще виднелся на небе, и сразу наравне со всеми впрягался в работу… Первым делом — собрать в гурт бычков, успевших за ночь разбрестись по каньонам и кактусовым зарослям. Потом — перегнать гурт на побережье… И так каждый день: несколько часов сна, немного времени на еду — и работа, работа, работа…
Стиснув от напряжения зубы, Гидеон заставил-таки бычка войти в воду…
«Теперь главное — не торопиться, — подумал он, — день только начался, надо беречь силы. Сегодня я добьюсь того, чтобы отец отменил свое решение. Он должен понять, что не к чему отсылать меня в Америку. Терять четыре года на какую-то учебу! Я и сам знаю, чем я должен заниматься — хозяйством, вот чем»
Однако Кейн-старший думал иначе. Он немало помотался по свету, многое повидал, перепробовал столько профессий, что сразу и не припомнишь, и хотел, чтобы сын, прежде чем осесть на ранчо, узнал бы жизнь как следует. Кроме того, Гидеон был способным парнишкой, его отличные оценки на выпускных весенних экзаменах гарантировали ему поступление в любой колледж. Его профессора дали ему блестящие рекомендации, да и безупречная фамильная репутация кое-чего стоила.
Однажды, когда отец и сын были вдвоем на лесопилке (нужно было заготовить доски для нового дома одного из работников ранчо), между ними состоялся разговор:
— Мой мальчик, ты должен уехать отсюда, чтобы взглянуть на весь этот огромный и прекрасный мир, дарованный нам Господом! Не упусти свой шанс, он может оказаться единственным и последним. Если ты сейчас останешься на Островах, то потом всю жизнь будешь думать, что прозевал нечто важное… Это вроде укуса москита — все время будешь расчесывать до крови, пока не образуется незаживающая язва… Получи образование, Гидеон, посмотри мир, как следует настоящему мужчине. Познакомься с нашей родней в Бостоне. Приглядись, как работают наши концерны — морских перевозок и китобойный. Поработай, пройди по всем ступеням лестницы — от нижней до верхней площадки. Перебесись: молодая кровь горяча и может вовлечь тебя в серьезные переделки. Ну, а когда остепенишься, возвращайся — и мы с матерью примем тебя с распростертыми объятиями…
Отец улыбнулся и взъерошил черные волосы сына, словно тот был еще мальчиком, а не восемнадцатилетним юношей.
— Главное, ничего не бойся. Они примут тебя, эти горожане, сынок. Веришь ты в собственные силы или еще нет — в любом случае доверься Господу! — добавил Джекоб.
Гидеон нахмурился и ничего не ответил. Да он и не знал тогда, как ответить отцу. Так что можно считать, что и разговора-то не было.
