Хизер Кэлмен
Поверь и полюби
Лондон, 1807 год
В гостиной было душно. Духота казалась еще более нестерпимой из-за одурманивающих ароматов расплавленного воска, дорогих духов – всего, столь характерного для аристократических приемов. Воздух становился особенно густым, будто осязаемым, в небольшой комнате с рядами туалетных столиков вдоль стен, где перед зеркалами прихорашивались только что прибывшие дамы.
И все же Софи Баррингтон не хотела бы сейчас очутиться еще где-нибудь, кроме как здесь, в модной гостиной леди Стакли.
– Боже, до чего ж неуклюж! – пробормотал кто-то слева от Софи.
Она сразу же узнала голос своей лучшей подруги Лидии Кемп и, повернув голову, убедилась, что та действительно сидит перед зеркалом за соседним столиком.
– Чертовски неуклюж! – повторила Лидия, кивнув головой в золотисто-зеленом тюрбане в сторону только что вошедшего в гостиную джентльмена.
Не желая показаться излишне любопытной, Софи закрылась веером и из-под него украдкой смерила взглядом нового гостя. Дойдя до тонких ног в белых чулках, она презрительно пожала плечами и, наклонившись поближе к подруге, прошептала:
– Обрати внимание на его икры. Они просто ужасны!
– Ужасны? М-м-м… Пожалуй, ты права… Но икры – это еще куда ни шло! Лучше посмотри на бедра. Они не толще прутиков. Не понимаю, как только он держится на таких ногах!
Софи от подобных слов слегка передернуло. Конечно, она и сама успела заметить некоторые недостатки в фигуре появившегося джентльмена, но считала, что вслух говорить об этом неудобно. Особенно когда кругом полно гостей и разговор могут подслушать и сделать предметом всеобщих сплетен.
Однако Софи отлично знала, что подруга придерживается на этот счет совершенно иного мнения. Для Лидии привычка высказывать вслух даже самое сокровенное была такой же неотъемлемой частью натуры, как черные волосы или зеленые с кошачьим разрезом глаза.
Все же Софи посчитала своим долгом заметить:
– Извини, Лидия, но ведь ты не хуже меня знаешь, что делать такие замечания даже за глаза – признак дурного воспитания.
Лидия уже привыкла к подобным выговорам. Поэтому в ответ лишь пожала плечами.
– Если честность считается признаком плохого воспитания, – фыркнула она, – то я, наверное, и впрямь самое невоспитанное создание во всей Англии. – И, бросив многозначительный взгляд на лорда Моткомба, одного из самых пылких поклонников Софи, ставшего предметом столь пикантного разговора между подругами, добавила: – Я не вижу причины скрывать, что в жизни не встречала более скверно сшитого костюма, чем тот, который сейчас на этом лорде Моткомбе.
Если обсуждать бедра и прилегающие к ним части мужского тела было принято среди молодых девиц строго конфиденциально, то все остальное, связанное с внешностью того или иного джентльмена, могло разбираться и комментироваться совершенно открыто. А потому Софи, сделав легкое внушение подруге за нарушение установленного табу, посчитана свой долг перед обществом исполненным и с готовностью продолжила разговор уже в разрешенном правилами приличий ключе.
– О, я не думаю, что виноват портной, – усмехнувшись, сказала она и выразительно посмотрела на узкую грудь и покатые плечи лорда. – Все дело в фигуре самого Моткомба. Я бы посоветовала ему побольше ходить пешком. Глядишь, и помогло бы!
В этот момент лорд Моткомб, уже севший за стол и отдававший должное устрицам, неожиданно поднял голову и поймал устремленные на него через открытую дверь насмешливые взгляды Софи и Лидии. Скучная и недовольная мина на его лице тут же сменилась почти раболепной улыбкой человека, которому очень бы хотелось понравиться и втереться в доверие. Софи всегда считала подобное поведение гнусным и омерзительным.
Она тяжело вздохнула от мысли, что в любой момент лорд Моткомб может подняться со своего места и подойти к ним. Тогда волей-неволей придется слушать его дурацкую болтовню. Лидия, видимо, тоже с тревогой подумала о возможности подобного испытания. Она сняла с головы тюрбан, схватила Софи за руку и потащила за собой в правую половину гостиной, где около камина оживленно беседовала большая группа гостей. Заметив пару свободных стульев, они уселись поближе к весело плясавшему на сухих поленьях огню.
Здесь, как, впрочем, и по всей гостиной, бросалась в глаза очевидная приверженность хозяйки дома ко всему восточному. Позолоченные бордюры, расписанный драконами потолок, китайские обои с нарисованными фонариками и диковинными птицами – интерьер поражал чудовищной безвкусицей.
Обменявшись парой насмешливых реплик по этому поводу, Софи и Лидия вновь принялись изучать, но уже с другого наблюдательного пункта, толпившихся в гостиной и сидевших за столом гостей.
– Красивые глаза и выпуклый живот, – произнесла Лидия.
На этот раз стрелы были направлены в лорда Суэйла. Этот джентльмен, где бы он ни появлялся, обычно становился предметом особого зубоскальства. Когда-то, еще в школьные годы в Бате, когда Софи и Лидия сидели у окна в классе и занимались своим любимым делом – рассматривали прохожих и давали каждому характеристику, они впервые обратили на него внимание.
Тем временем Софи переключилась на следующую жертву. Ею оказался некто мистер Трент.
– Хорошая фигура, – шепнула она подруге. – Но лицо! Боже мой, ну как у хорька!
Лидия тоже посмотрела на Трента и, кивнув, согласилась с Софи.
– А как бы ты назвала то сооружение, которое возвышается на его голове? – фыркнула она. – Мягкое, бесформенное. Прической назвать язык не поворачивается!
Софи усмехнулась, но тут же заметила лорда Уолсингэма, который имел несчастье как раз в этот момент пройти мимо, беседуя с приятелем.
– А этот очень даже неплохо выглядит, – заключила она. – Хотя ничего необыкновенного в нем не вижу. Уж во всяком случае, он не до такой степени красив, чтобы выйти за него замуж!
– Безусловно! Нет, но ты только посмотри на его приятеля! Великолепные бедра! Жаль, что лицо какое-то сморщенное. Как будто его слепили из отрубей.
Софи хотела было вновь сделать подруге замечание по поводу высказывания о бедрах, как вдруг в дверях гостиной возник лорд Квентин Сомервилл. Этого было достаточно, чтобы все слова застыли у нее на кончике языка. С разлетавшимися каштановыми кудрями, удивительными по красоте глазами цвета весенней фиалки, стройной талией и в высшей степени элегантной фигурой, он казался воплощением мужского великолепия.
– Совершенен! – прервала Лидия благоговейное молчание. – Безупречно красив! Плохо только, что он младший сын своего отца.
