Париж. 1827 г.Старая лестница шаталась и дрожала, предупреждая о том, что может в любой момент рассыпаться на части. Мишелю было страшно, но он знал, что должен во что бы то ни стало добраться до чердачной балки и спрятать там доказательства совершаемых в этом доме преступлений. Они были дороже всех сокровищ мира. Когда-нибудь… когда-нибудь он обязательно вернется сюда и достанет эти сверкающие миниатюрные ножички, украшенные затейливым вензелем «NM». И тогда все узнают, какое чудовище скрывается под личиной добропорядочного человека.
Еще пара мгновений — и медицинские инструменты, завернутые в старую холстину, были надежно спрятаны. Вздохнув с облегчением, мальчик спустился вниз и подошел к окну. Вид, открывающийся отсюда, был ужасен — старые крыши обветшалых домов самого мерзкого района Парижа. Душный запах окутывал окрестности, и обитали здесь грубые люди в неопрятных одеждах.
Мишель прожил на этом свете очень мало, но ему довелось увидеть совершенно другие дома, полные роскоши и богатства. Впрочем, и в тех особняках он не чувствовал себя счастливым. Кровь, слезы, обида и позор окружали его, наверно, с самого рождения. Он не знал, кто он, и почему оказался в доме маркиза. Но мальчик помнил, как его привезли в дом, где он теперь жил.
— Маркиз обманул меня! Он обещал оплатить все мои опыты, и так глупо умер, — доктор Николас Моро каждое утро начинал с этих упреков. — Я рассчитывал, что он сможет еще пару лет обеспечивать меня необходимым товаром и деньгами… Дурак! Не мог прожить подольше. Но ничего, его приятели точно так же мечтают продлить свою молодость и обязательно обратятся ко мне. Если каждый из них создаст приют для маленьких бродяжек, то я буду обеспечен необходимым материалом очень надолго. К тому же у меня есть чем их припугнуть. Эти толстосумы не захотят позора и принесут мне свои звонкие монеты. А ты, ангелочек, понадобишься мне совсем для другого. Ты слишком хорош для того, чтобы выпустить из тебя кровь или сделать игрушку для этих сластолюбцев. Нет, я согласен с покойным маркизом — тебя следует растить, холить и лелеять, чтобы со временем ты превратился в настоящее сокровище. Ты станешь моим орудием для вскрывания их мешков с деньгами, моим золотым тельцом… Нельзя сбрасывать со счетов и то, что по достижении совершеннолетия ты сможешь претендовать на наследство покойного маркиза. Его вдове придется поделиться с тобой, а точнее — со мной.
Мальчик мало что понимал в этих речах, но хорошо знал, что является таким же живым товаром, как и все остальные дети, которых приводили в этот дом. Разница только в том, что его самого решили принести в жертву немного позднее. От него не скрывали ничего — ни ночных оргий, где крики и плач детей перемешивались со смехом знатных подонков, ни дневных опытов за хирургическим столом, ни купания стареющих мерзавцев в ваннах, полных крови…
1845 г.Мир тишины и мрака окутал его сознание, ему не мешало даже дыхание ветра, выскользнувшего из-за портьеры. Стальные глаза стали отрешенными, а по лицу, полному ночной тайны, скользили отблески огня и тьмы.
Поразмыслив, он решительно отставил в сторону черную краску. Сажа весьма неудобна для маскировки лица — в случае непредвиденных обстоятельств от нее невозможно будет избавиться. Вместо этого он надел маску цвета антрацита с узкими прорезями для глаз. Затем облачился в темный костюм, натянул высокие мягкие сапоги и в довершение всего укутался в черный плащ с капюшоном, окончательно слившись с полночным мраком.
Приблизившись к раскрытому окну, он впустил в себя темноту ночи и через мгновение растворился во мраке.
Резкий толчок заставил Виолу очнуться ото сна. Неясное чувство тревоги заставило девушку вновь вздрогнуть. Пытаясь осознать причину своего пробуждения, девушка уставилась в темноту перед собой.
«Что это было? Яблоки? Цветы? Пудинг? Нет… нет…». Виола вновь закрыла глаза, в полудреме пытаясь вспомнить сон. Возможно, ей снились цветы на полях чудной шляпы, которую она недавно видела в одном магазине. Если в конце недели мадам Лили выплатит деньги за сверхурочную работу, то появится возможность приобрести это чудо из итальянской соломки… Хотя нет. Виола понимала, что вряд ли сможет позволить себе такую глупую трату денег, и потому, глубоко вздохнув, прогнала мечты о новой шляпке и вновь открыла глаза. Что могло разбудить ее?
В комнате было тихо. Мерно стучали часы, в чердачное окно мансарды проникал легкий ночной ветерок, изрядно испорченный фабричными и заводскими запахами. Ощутив его прохладную свежесть на своей щеке, девушка окончательно проснулась.
Вокруг царила ночная тишина. На подоконнике виднелись очертания герани в маленьком горшочке, а на столе возвышалась гора розового шелка. Бальное платье уже полностью готово, пару часов назад закончена золотая вышивка на шлейфе. Завтра утром в половине восьмого в салон за ним прибудет слуга одной из светских модниц. Летние балы в честь пятнадцатилетия Июльской революции и восшествия на престол Луи-Филиппа сделали парижские улицы более шумными, чем обычно, наполнив их толпой, кружившейся в вихре развлечений.
Что это за звук?.. Тело Виолы напряглось, а сердце забилось так громко, что можно было решить, что именно из-за него она проснулась.
Легкий ветер вновь коснулся ее лица, но девушке показалось, что он повеял вовсе не из окна. Следовательно… Ужас вновь сжал сердце — кто-то чужой находился в ее маленькой комнате. Виола застыла от страха. Как она могла забыть о своем оружии — чугунной кочерге? Обычно девушка ставила ее поближе к кровати перед сном, но сегодня так устала, что совершенно забыла о предосторожности.
Прикусив губу, она принялась всматриваться в темноту. Но вокруг по-прежнему было тихо. Разумеется, здесь никого нет и быть не может. Комната находится в старом чердачном помещении, под самой крышей. Забраться сюда можно, только рискуя ежеминутно свалиться на мостовую. Да и какой смысл залезать в окно старого жилища, где обитают лишь такие неудачники, как она?
Конечно, ей все почудилось. Она сразу заметила бы чужого человека в своей маленькой комнатке. Здесь находилось слишком мало вещей, чтобы кто-то смог незаметно найти убежище: низкий комод, стул, небольшой круглый стол, на котором возвышалась швейная машинка, в углу возле двери находится столик для умывания.
Наткнувшись взглядом на тень возле камина, девушка нервно вздрогнула, но, приглядевшись, узнала очертания манекена с наброшенной прозрачной тканью. А тень на стене, конечно же — от плаща и зонтика на вешалке. Ее кровать была придвинута к стене мансарды, так что чужак мог бы спрятаться только на потолке, как летучая мышь. Нет никаких сомнений, что она одна в комнате.
