Книга посвящена маленьким леди, которым отведено
особое место в моем сердце, чьи очаровательные имена
послужили основой для имени моей героини,
Бриандры, — моим внучкам, Обри и Андрее.
И, конечно же, маленькой Почемучке — Мелани.
А еще книга посвящается памяти Баффера.
Ты был со мной вначале; жаль, что тебя не будет
со мной в конце.
Осень, 1655 год
Осенний ветер бушевал над пиками Грампианских гор, гоня перед собой перенасыщенный влагой туман, медленно оседавший на башнях и стенах замка, высившегося на его пути.
Женщина, в одиночестве стоявшая на гребне стены, поежилась и поплотнее запахнула плащ. Это легкое движение причинило ей боль и заставило поморщиться.
Элайзия Гордон давно привыкла к боли. Двадцать лет совместной жизни с Дунканом Гордоном научили стойко сносить духовные и физические страдания.
Занятая своими мыслями, она не заметила подошедшего молодого человека.
— Я слышал, он опять побил тебя. Вздрогнув, Элайзия резко повернулась и с облегчением вздохнула при виде сына. Его красивое лицо превратилось в суровую маску, губы плотно сжались, а при виде ссадин, четко выделявшихся на лице матери, в темных глазах вспыхнул гнев. Дэвид Гордон нежно погладил ее по щеке.
— Почему ты терпишь эти издевательства? Элайзия поспешила прикрыть рукой синяк, уродовавший изящные черты.
— Твой отец был не в себе, Дэвид.
— Не пытайся оправдывать его, мама. Он был пьян, верно? Для него это нормальное состояние? Мне сказали, что на этот раз отец даже посмел столкнуть тебя с лестницы. В детстве я не мог защитить тебя. И вот, вернувшись домой, обнаруживаю, что все осталось по-прежнему. Нельзя быть такой терпеливой, мама. — Юноша яростно сжал кулаки. — Клянусь, если это не прекратится, я убью его.
Глаза Элайзии расширились от ужаса, и женщина в панике вцепилась в руку сына.
— Не говори так, Дэвид. Даже не думай об этом. Если отец услышит, то прогонит тебя прочь или, что еще хуже, выдаст Кромвелю. И тогда мне конец. Я жива только благодаря тебе.
— Тогда брось его, мама. Мойра говорит, что с каждым днем он становится все безумнее и опаснее. Брось, пока отец не убил тебя.
Элайзия грустно вздохнула.
— А куда я пойду? Все мои родные давно умерли. Ты далеко, на службе у короля. — Она приподнялась на цыпочки и поцеловала сына. — Не порть себе настроение моими проблемами, ведь дома придется побыть совсем недолго, поэтому пошли, нам нельзя задерживаться. Не следует сердить твоего отца.
В ответ, представив себе крупного, крепко сбитого мужчину, напоминающего чем-то медведя, Дэвид пренебрежительно произнес:
— Он отключился. Взбучка, устроенная жене, отняла все силы. Слуги отнесли господина в кровать.
Внезапно юноше пришла в голову неплохая идея, и он улыбнулся.
— А почему бы нам не покататься верхом, мама? Я знаю, ты любишь такие прогулки. Скоро зима, и у нас уже не будет подобной возможности.
— Покататься? — Лицо Элайзии засветилось, и женщина энергично подхватила сына под локоть. — С удовольствием, Дэвид.
Стук копыт гулко раздавался в пустом дворе замка. Два всадника проехали через ворота с поднятой решеткой и поскакали вперед.
Дэвид Гордон с гордостью смотрел на мать. Каждый раз, видя ее верхом, он не мог не восхищаться изящной посадкой в седле и умением управлять лошадью. Элайзия была истинной дочерью Гордонов — клана, славившегося искусством верховой езды. Его конница считалась лучшей и наиболее дисциплинированной во всей Шотландии. В прошлом Стюарты отзывались об этих доблестных воинах с особым почтением. Даже презрение ко всему шотландскому не помешало Кромвелю оценить по достоинству столь могучее военное подразделение.
Остановившись у речки напоить лошадей, всадники спешились и присели отдохнуть. Каждый думал о своем, следя за тем, как, спеша к озеру, вода стремительно огибает валуны.
Наконец Дэвид нарушил молчание, задав давно мучивший его вопрос:
— Мама, почему ты не подашь жалобу лорду Хантли? Отец не посмеет проигнорировать запрос вождя клана Гордонов.
Элайзия печально улыбнулась и накрыла руку сына своей.
— Я часто подумывала об этом, Дэвид. Но знаю, что это бесполезно. Какую помощь может оказать мне Джордж Гордон? Тебе прекрасно известно, что твой отец всегда был его любимым кузеном. Маркиз лишь ласково пожурит его при встрече. И все закончится болтовней за кружкой доброго шотландского эля. — Элайзия, отряхивая с платья сухие травинки, решительно встала. — Зачем омрачать нашу встречу? Хватит, есть более важные дела. — На ее лице появилась озорная улыбка. — Я проголодалась. Мы не додумались захватить еды, отправляясь на прогулку. К нашему возвращению ужин уже закончится.
— Здесь недалеко растут яблони, если ты голодна, мама, я принесу тебе яблок.
В глазах Элайзии засветилась нежность.
— Сейчас яблоко покажется мне таким же деликатесом, как жареная куропатка.
— Тогда подожди! Я скоро!
Дэвид легко вскочил в седло и собрался дать лошади шенкеля, но Элайзия остановила его: — А почему бы мне не поехать с тобой?
— Яблони растут слишком близко к границе с Фрейзерами.
Элайзия мгновенно забеспокоилась.
— Я знаю, где это. Они растут на земле Фрейзеров. — Женщина покачала головой. — Нет, Дэвид, думаю, нам не следует этого делать. Лучше утолить голод водой из речки.
— Мама, — отмахнулся от предостережений Дэвид, — здесь нет ничего опасного. В детстве я часто рвал там яблоки и ни разу не встретил никого из Фрейзеров.
Юноша поскакал прочь, не желая больше слушать возражения матери, и Элайзия, быстро отвязав лошадь, поспешила за ним.
Подъехав к яблоням, всадники увидели, что урожай уже собран. Лишь на верхних ветках осталось несколько одиноких яблок.
Элайзия, которой не терпелось поскорее покинуть опасное место, беспокойно оглядывалась по сторонам.
— Ничего не получится, Дэвид, давай вернемся.
— Ты слишком легко сдаешься, мама. Как можно считать битву проигранной, даже не вступив в бой! — настаивал Дэвид. — Стоять, Вихрь.
Услышав команду, огромный вороной жеребец резко наклонил голову и замер как вкопанный. Дэвид знал, что без команды конь не шевельнется, даже хвостом не поведет.
Элайзия ахнула, увидев, как молодой человек встал на седло.
— Великий Боже, Дэвид, спустись, пока не сломал себе шею! Если лошадь сделает хоть шаг, ты упадешь.
