Джиллиан Хантер
Порочен как грех
Энфилд, Англия
1816 год
Дьявол явился, чтобы завладеть Хелбурн-Холлом. Это было событие не совсем неожиданное, учитывая, что за последние годы это поместье переходило от одного безнравственного владельца к другому. Через потрескавшееся стекло подзорной трубы, в которую леди Элетея Кларидж смотрела из окна, ей не удалось разглядеть всех подробностей прибытия соседа, которое было лишено какой-либо пристойности. Но то, что ей удалось увидеть, не слишком могло утешить особу, желающую оградиться от дурно ведущих себя джентльменов из высшего общества. Она и двое слуг, которые стояли рядом с ней в длинной галерее дома ее брата, смотрели на всадника как завороженные.
Сначала она сравнила этого человека с Мефистофелем – это было яркое сравнение, но, подумав, решила: лучше будет сказать, что он напоминает темного рыцаря из смутных веков, прибывшего для совершения безумных подвигов. Этот образ мог бы принести ей больше успокоения, если бы только она знала, каких именно приключений он ищет.
Высокий, закутанный в темный плащ узурпатор сидел на своем прекрасном черном андалусце так, словно возглавлял кавалерийскую бригаду. Он с грохотом промчался по освещенному луной склону, выказав прямо-таки апокалипсическое презрение как к опасности, так и к приличиям.
Нападал ли он или спасался бегством? Элетея не видела, чтобы кто-то гнался за ним.
– Жена трактирщика сказала, что его чуть не убили в битве при Ватерлоо, – промолвила тихонько миссис Садли, домоправительница, протискиваясь вперед, чтобы лучше видеть. – И у него жуткие шрамы на шее, оставшиеся от ранения, которое оказалось бы смертельным для любого обычного человека.
– Я бы не советовала вам слушать сплетни, – пробормотала Элетея. – Больше того, если это не призрак, то демонстрировать подобное искусство верховой езды с такой храбростью может только человек, который пребывает в расцвете своих физических возможностей.
Громко фыркнув, миссис Садли дала понять, что она обижена.
– Я слушала деревенские пересуды, чтобы разузнать о нем побольше, и делала это только ради вас, леди Элетея.
– Ради меня? – Элетея вопросительно взглянула на нее. – Какое мне до него дело?
Миссис Садли нахмурилась:
– Для вашего благополучия очень важно знать, будет ли он добрым попечителем своего поместья.
Элетея вздохнула – это было маловероятно.
– Позвольте спросить, скольких людей ограбили за карточной игрой «добрые» попечители этого дома?
– Очевидно, он из Лондона, – добавила миссис Садли таким тоном, словно говорила, что он явился из преисподней.
Элетея улыбнулась:
– Не всякий, кто из Лондона…
В спокойствии сельской ночи раздался вой, от которого по спине побежали мурашки. Элетея заметила блеск стали в поднятой руке всадника – не средневековый щит, который она предпочла бы увидеть в руке этого соседа, но скорее всего шпагу. У нее закололо в голове от дурных предчувствий.
– Боже мой, – сказала она, широко раскрыв от удивления свои карие глаза. – Похоже, он издал воинственный клич. Не собирается ли он атаковать свой собственный дом?
– Он разбудил всех детей и собак в деревне, – пробормотал сутулый лакей, зловеще покачав головой. – Вы только послушайте этот дьявольский вой. Если он будет продолжать, он разбудит и покойников. Это неприлично. Я думаю, нам нужно запереть все двери и вооружиться, пока его сиятельство едет домой.
– Он сам погибнет, если не заметит, куда едет, – в тревоге сказала Элетея. – Он приближается к старому мосту. Он никогда не проедет по нему.
– Точно летучая мышь из преисподней, – пробормотал лакей с удовольствием. – Тем лучше, я так полагаю.
Она бросила на него суровый взгляд:
– В таком случае держите ваши мысли при себе, Кембл.
Домоправительница прикрыла глаза рукой в синих прожилках:
– Я не могу на это смотреть. Скажите мне, когда все кончится, и если новости будут плохими, будьте осторожны, описывая, как он погиб. У меня слишком слабый организм, я не переношу крови и тому подобного.
– Перед этим мостом стоит предупреждающий знак, если только маленькие разбойники из приходского приюта опять не своротили его. Если этот болван сломает себе шею, он сам будет виноват, – проворчал лакей.
Элетея раздраженно тряхнула черными кудрями.
– Против этого возразить нечего. Но лошадь вовсе не виновата в том, что всадник не обращает внимания на предупреждения. Это совершенно безответственно.
Она беспомощно забарабанила кулачком по окну, когда беспечный всадник повернул и направил коня в лес, ведущий к мосту, на самую прямую дорогу к Хелбурн-Холлу.
– Нет, – проговорила она громко, и ее овальное лицо побледнело. – Остановись! Остановись, прежде чем…
Конечно, он не мог ее слышать; нелепо было даже пытаться предостеречь его. Всадник исчез из виду среди полосы редких деревьев, разделяющей низины двух поместий. Она отпрянула от окна. Она не простит себе, если конь совершит роковое падение с прогнившего моста на заостренные вершины камней внизу. Сейчас не имело значения, что ремонтировать мост должен не ее брат, а владелец Хелбурн-Холла.
– Спустите собак, Купер, – велела она второму лакею, который поднялся наверх бегом, услышав суматоху. – Миссис Садли, принесите мои сапоги и…
– Вскипятить воды, миледи? Прихватить теплое чистое одеяло?
– Вряд ли он собирается рожать, – удивленно проговорила Элетея. – Но вот фляга бренди не повредит. Даже если им воспользуюсь я, чтобы успокоиться. – Она бросила в окно последний тревожный взгляд: – Быть может, он намерен убить себя. Я бы именно так и поступила, если бы мне предстояло взять на себя ответственность за это поместье.
Хелбурн-Холл, поместье, пахотные земли которого соседствовали с ухоженными землями, принадлежавшими брату Элетеи, было проиграно месяц назад в лондонском игорном доме его легкомысленным владельцем какому-то неизвестному человеку. На некогда великолепном георгианском поместье, казалось, лежит какое-то проклятие. За многие годы в четвертый раз закладная на него перешла в новые руки.
Каждый последующий владелец относился к поместью равнодушнее, чем предыдущий, пока вообще не стало вызывать удивление, что поместье еще существует. Элетея считала, что не следует ожидать ничего лучшего от этих временщиков-картежников, хотя она не могла припомнить, чтобы кто-то из предшествующих хозяев вступал во владение более неподобающим образом.
Наверное, лакей Кембл прав. Это ночное нападение не сулит ничего хорошего сонной деревне, в которой общество устраивало прием всего лишь раз в году.
