Барбара Картленд
Магия любви
Мартиника — прекрасный, таинственный остров цветов, где мне посчастливилось побывать в 1976 году. Мы с сыном остановились в Лейритце, который в книге я называю Весонн-де-Арбр. Дом восемнадцатого века был недавно отреставрирован и превращен в отель умной и очаровательной мадам Ивелин де Люси де Фосарье.
Хижины рабов превратились в уютные летние домики, а амбар для хранения урожая — в изысканный ресторан. Лейритц приобрел славу райского уголка. И неудивительно, что президент Жискар дґЭстен, желая показать американскому президенту Форду все прелести французских владений, пригласил его на Мартинику, а обед в честь высокого гостя был дан именно в Лейритце.
Там же, в изящной гостиной главного дома, находилась выставка кукол; их смастерил из листьев растений помощник местного управляющего, молодой человек с темным цветом кожи. Прототипами его работ стали многие исторические личности, такие, например, как королева Елизавета I и Жозефина Бейкер.
Город Сен-Пьер в 1902 году был разрушен в результате извержения вулкана Пеле. Тогда всего за три минуты погибло около тридцати тысяч жителей. Впоследствии Сен-Пьер частично восстановили, однако деловым и культурным центром острова становится Фор-де-Франс.
Я считаю, что Мартиника — один из самых чарующих уголков земли.
1842 год
Корабль медленно входил в гавань. Мелита стояла на палубе и восхищенно смотрела на раскинувшийся перед ней остров.
Она слышала, что Мартиника красива, но увиденное превзошло все ее ожидания.
Город Сен-Пьер, построенный в виде полумесяца, расположился между прибрежной полосой и протянувшимися параллельно ей холмами, их изумрудная зелень выглядела праздничной на фоне невероятной синевы небес.
Слева возвышалась гора Пеле. Мелита знала, что в переводе с местного наречия это означало «Лысая гора». А виной тому явилась внушительная проплешина у самой вершины. Между тем остальная часть горы была густо покрыта разнообразной растительностью, в том числе эвкалиптовыми, банановыми, манговыми, кокосовыми и другими деревьями.
Длительное путешествие на корабле казалось девушке странным, а порой и устрашающим. К тому же первые дни пути ее снедала тоска по Англии, которую ей пришлось покинуть. Она была чрезвычайно обеспокоена туманной перспективой будущего, чувствовала себя беспомощной и совершенно раздавленной свалившимися на нее бедами, а потому не осмеливалась кому-либо предлагать свое общество.
Однако по зрелом размышлении Мелита решила смириться с тем, что невозможно изменить. Она стала выходить на палубу, где суровый декабрьский ветер напоминал ей о мужестве, которое нельзя терять ни при каких обстоятельствах.
Но не один только ветер помогал ей не падать духом. Офицеры корабля своими рассказами о красотах Мартиники, о диких, таинственных тропических лесах тоже пытались скрасить ее тревожный и безрадостный путь.
А теперь она была очарована Сен-Пьером, его белыми домиками с красными черепичными крышами, среди которых выделялись две высокие башни, напоминавшие собор. Один офицер остановился рядом с ней и сказал:
— Этот город называют Парижем Вест-Индии.
— Он очень красив!
— Здесь к тому же еще и весело, — засмеялся офицер.
«А все же, — думала Мелита, — как добры ко мне экипаж и пассажиры. Я этого никогда не забуду».
Во время шторма в Атлантике, когда волны едва не перевернули корабль, Мелита думала, что все они неминуемо погибнут. Но команда корабля действовала умело и решительно, и все обошлось; а вскоре тропическое солнце, изумрудное сверкание моря и слепящая лазурь неба развеяли последние воспоминания о пережитом страхе.
Но вдруг ею вновь овладело беспокойство. Она боялась своей новой жизни на Мартинике, но более всего — незнакомых людей, к которым ехала работать. От этих мыслей ее бросало в дрожь. Ей страшно было даже представить, с чем придется столкнуться, находясь в услужении. Чужие желания и прихоти станут для нее законом — только попробуй ослушаться или возразить!
На миг ей показалось, что озарявшее город золотое солнце померкло, и захотелось убежать. Но бежать было некуда.
Мелита все еще не могла до конца поверить, что все перемены, случившиеся в ее жизни за последнее время, не были сном. В начале декабря мачеха сообщила ей о своих планах.
— Я хочу поговорить с вами, Мелита, — сказала она тоном, не допускающим никаких возражений, и девушка поняла, что разговор будет не из приятных.
С тех пор как отец женился во второй раз, для Мелиты началась нелегкая жизнь — вовсе не по ее вине между нею и этой чужой женщиной, пытавшейся занять место ее покойной матери, сразу же возникла неприязнь.
Мелита почувствовала это, как только леди Крэнлей решительно переступила порог дома на Итон-плейс — массивная и громкоголосая, полная противоположность ее хрупкой и нежной матери.
— Так, значит, это и есть Мелита!
Это восклицание леди Крэнлей не оставляло никакого сомнения в том, что привлекательная внешность падчерицы произвела на нее неблагоприятное впечатление.
— Дорогая, — спросил отец, — ты получила мое письмо?
— Да, папа. Ты писал, что собираешься жениться. От всей души желаю тебе счастья.
— Уверен, что мы будем очень счастливы, — с некоторым смущением ответил отец.
Он был растерян и не склонен обсуждать свою женитьбу. Как всегда, чутко реагируя на настроение отца, Мелита сказала:
— В кабинете тебя ждут сандвичи и напитки, папа. Я подумала, что пока этого будет достаточно — обед подадут через полтора часа.
— Мне нужно принять ванну, и, может быть, кто-нибудь все-таки займется моими чемоданами, — грубо вмешалась в разговор новая леди Крэнлей, давая понять, что недовольна оказанным ей здесь приемом.
— Горничная ждет наверху, — объяснила Мелита, — а слуга уже вносит в дом ваши вещи.
— Думаю, мне лучше проследить за этим.
— Это совершенно не обязательно, — заметила Мелита, но сразу же поняла, что ей не следовало этого говорить. Мачеха решительно была против того, чтобы семнадцатилетняя девчонка отдавала в доме какие-либо распоряжения, не касающиеся лично ее, и очень скоро Мелита смогла в этом убедиться.
Когда девушка оставалась наедине с отцом, ее так и подмывало спросить, почему он выбрал в жены эту самоуверенную, властную женщину, так не похожую на ее мать.
Вскоре Мелита узнала, что мачеха была богата и, более того, состояла в родственных отношениях со многими влиятельными семьями, в том числе и с семьей министра иностранных дел, а ее отец был честолюбив и даже тщеславен. Однако инициатива брака, очевидно, принадлежала не ему.
