Свежие капли грязи забрызгали сапоги и уже промокшую под дождем юбку от костюма для верховой езды Эллин Кэмерон, скакавшей галопом на жеребце через Быстрый Ручей. Эллин ехала без седла, прижавшись к темно-коричневой шее жеребенка, взбирающегося на вершину утеса. Девушка всегда удивлялась его скорости, но ей стало смешно, когда она поняла, что боится больше, чем жеребенок.
Как только наездница и конь достигли вершины, их встретило раннее утреннее солнце. С прирожденным бесстрашием гордой чистокровной породы Шейк понесся вниз по отвесному, предательски крутому склону, а его столь же отважная наездница откинулась назад так, что почти лежала на спине жеребца. Эллин отпустила поводья: пурпурно-розовое небо кружилось над ней и вокруг нее, к горлу подступила тошнота.
Шейк продолжал свой стремительный спуск, а девушка пыталась овладеть собой. Она смотрела на бесконечные горные цепи, усеянные зарослями молодых сосен, простиравшихся вниз к небольшому двухэтажному дому, из полуразвалившейся трубы которого легкой струйкой вился серый дымок, туда, где побледнев и замерев от страха, их поджидал старший рабочий.
Теперь они достигли равнины. Жеребец пронесся мимо рабочего, и Эллин уже сидела в седле, когда Шейк замедлил шаг. Только сейчас, впервые почувствовав сырую промозглость апрельского утра, она задрожала. Рабочий подбежал к ним и взял Шейка под уздцы. Шейк протестующе замотал головой, и Эллин, прежде чем спрыгнуть со взмыленного жеребца, потрепала его по глее.
– Молодец, Шейк, – сказала она, спрыгнув на землю. – Быстро мы ехали, Берт? – Эллин обратила внимание на рабочего, переведя дыхание. – Ну, и как мы справились?
Выражение лица Берта не изменилось. Эллин в изумлении подумала, что он похож на одну из кукол Кьюпи с широко раскрытыми глазами, которую она часто видела в универмаге перед Рождеством, и усмехнулась.
Его низкий голос стал тихим, когда он сказал:
– Надеюсь, что парни из салуна позволят мне удвоить ставки, дорогая!
Эллин нетерпеливо помахала рукой в грязной перчатке.
– Время, Берт, время! Не говори о деньгах сейчас!
– Минута пятнадцать. Черт побери, минута пятнадцать! Эллин, это чертово животное – самое быстрое из всех, время пробега которых я имел честь засекать!
Вздох Эллин перешел в улыбку, потом в смех. Затем засмеялся Берт, и облачка выдыхаемого ими пара слились и растворились в воздухе, пока они обнимались.
– Мисси будет очень гордиться, Берт! – сказала Эллин, еще задыхаясь от дикой гонки. – Она сделала это! Ты понимаешь, что это значит?
Берт, к удивлению девушки, скорчил гримасу и отпустил ее.
– Это ничего не значит, пока он не выиграет гонку, – напомнил Берт, ослабляя подпругу на седле Шейка.
Эллин не знала, бранить ей Берта за его цинизм или благодарить за то, что он помог ей оценить свои силы. Иногда Берт был таким же невыносимым, как Мисси.
– Он выиграет, – упрекнула она главного рабочего, потирая руки от холода. – Что может его остановить?
– О, тысяча вещей, – промычал Берт, снимая седло со спины спокойно стоящего жеребца.
– Эти гонки спекулятивны, милая, и тебе это известно. Но всего лишь на прошлой неделе беспроигрышный мерин Джеминсона подвернул ногу в рощице. Им пришлось…
– Я знаю, знаю, – перебила Эллин, не желая еще раз выслушивать эту историю, которую она целую неделю слышала в салуне столько раз, что в конце концов сбежала к себе в офис и не появлялась до конца дня.
Мерина Джеминсона пришлось пристрелить. При мысли об участи Шейка, если такое случится в этой гонке волей случая, у нее внутри все похолодело. Шейк был породистым жеребцом, ее первым воспитанником, первым шансом испытать на практике знания, которых она по крупицам набралась у своего отца, тренировавшего лошадей. Ее труды, судя по всему, оправдывали ожидания. Но Мисси вложила слишком много времени и денег в это великолепное животное, чтобы все так трагично закончилось на этих грязных скачках с препятствиями прекрасным апрельским днем.
Шейк фыркнул у нее за спиной, как бы насмехаясь над ее мрачными мыслями.
– Лучше тебе вернуться в дом, – посоветовал Берт Эллин, когда они перестали обнимать друг друга. – Тебя будет искать Мисси. Я хочу немного попасти Шейка, а потом дадим ему отдохнуть.
– Сколько у нас времени? – спросила Эллин у старшего рабочего, сжав промокшие под дождем плечи.
Берт поднял глаза и сощурился от проглянувшего яркого солнца.
– Достаточно, – ответил он, – чтобы вытереть досуха и почистить лошадь, дать ей отдохнуть, напоить и накормить.
Эллин довольно хихикнула, стараясь отогнать от себя мрачные мысли и подумала: «Вижу тебя насквозь».
Она еще раз хлопнула Берта по спине, похлопала Шейка по крупу и повернулась к дому. Выбрав дорогу посуше, Эллин обогнула загон, обходя большие лужи и слушая, как хлюпает под ногами грязь. Вокруг еще летали остатки осевшего мокрого снега, сброшенного с березовой кровельной дранки. Его сгребали в небольшие холмики так, чтобы можно было входить в дом, в котором было четыре комнаты, и выходить из него долгой зимой. К звуку капающей воды и хлюпающей грязи присоединился доносившийся из конюшни тенор Берта, визгливо фальшививший мелодию «Барбара Эллен». Девушка улыбнулась и поморщилась от шума.
Вытирая ноги о кучку мягкого снега возле двери, она уловила соблазнительный аромат блюда, которое готовила Мисси. Несомненно, Мисси вся была в работе, готовя завтрак в громадных кастрюлях. У Мисси Кэннон была мания, что у всех окружающих, как и у нее самой, ужасный аппетит, когда они расстроены, и результатом этой привычки явилась откровенная полнота Мисси. А с таким великолепным поваром, как Мисси, любой был бы склонен оправдать ее ожидания. Но в это утро Эллин не собиралась есть больше, чем ей требовалось, чтобы не умереть от острых приступов голода.
– Минута пятнадцать! – выкрикнула Эллин, входя в чистый, темный дом. – Нам надо было назвать его Линас, Мисси, или Леопольд. Он бесстрашен. Он абсолютно бесстрашен!
Эллин шлепнулась на один из кухонных стульев из грубого дерева и стала снимать грязную обувь.
Бант, на который был сзади завязан накрахмаленный фартук Мисси, весело подпрыгивал, когда молодая женщина разливала кашу по тарелкам.
– Мне бы Просто хотелось, чтобы это не были скачки с препятствиями, – высокий голос Мисси заглушался звоном и лязгом ее кухонной утвари. – Один неверный шаг и карьера Шейка закончится, не успев начаться.
Эллин не ответила ей. Мисси, большую часть времени проводившая в уединении на ранчо, не слышала о мерине Джеминсона. По крайней мере Эллин надеялась, что Мисси не слышала об этом. Мисси была паникершей, и поэтому не стоило подливать масла в огонь. И для нее будет страшной трагедией, и в личностном плане, и в финансовом, если подающий надежды трехлетка станет хромым по ошибке или по воле случая. Мисси почти больше года обучала его бегать по плоскогорью и, вопреки всему, надеялась, что из него вырастет соперник, достойный участия в скачках в Дакоте. Мисси никогда не осмеливалась выразить свою надежду, что Шейк мог пойти дальше, до участия в забеге в Кентукки.
