Патриция Поттер - Железное сердце

Мучительный вопль донесся из глинобитной постройки, и Джон Дэвис ощутил его каждой клеточкой своего тела. Ручейки пота побежали у него по спине и увлажнили грубую хлопчатобумажную рубаху.

Он не привык молиться. Но, устремив взгляд в горячую, сухую прерию, расстилавшуюся за окраиной промежуточной станции, он молился так, как никогда прежде. Еще несколько часов, Господи. Только несколько часов.

Он взглянул на своего друга, рейнджера [1] Кэллума Смита, примчавшегося галопом на пошатывающейся от изнеможения лошади.

— Команчи прочесывают весь этот район, — произнес Кэл. — Тебе нужно убираться отсюда к чертям.

— Сузан…

Джон мог не продолжать — это сделал за него очередной вопль.

— Господи, Джон, ну и времечко она выбрала, чтобы рожать.

Джон вытер лоб шейным платком. Он должен что-то сделать, он не любил чувствовать себя беспомощным.

Он бросил рейнджерство из-за Сузан, потому что она ужасно беспокоилась о нем. Десять месяцев назад компания почтовых перевозок «Оверленд» предложила ему работу смотрителя на этой промежуточной станции на почтовой дороге. Это был шанс выстроить дом и будущее, и он принял его, потому что наконец-то ему представилась возможность проводить время с женой и детьми, которые должны были, наконец, появиться.

А теперь…

Команчи не показывались здесь больше десяти лет, с тех пор как в двадцати милях отсюда установили рейнджерский пост. Но в последние месяцы людей в нем поубавилось; большинство рейнджеров перебросили ближе к границе, где мексиканские бандиты опустошали новые поселения.

— Мне пора, — сказал Кэллум. — Я должен предупредить поселенцев. Но я вернусь сразу же, как только смогу.

Джон кивнул:

— Я оседлаю тебе свежую лошадь. Только возьми воды из колодца.

Кэллум кивнул, из дома снова донесся вопль.

— Как скоро?..

Джон покачал головой:

— Схватки начались вчера под вечер, месяцем раньше срока. Слава Богу, одна из женщин из дилижанса согласилась остаться. — И он заспешил к амбару, вспомнив, как собирался отвезти Сузан через три дня в Эль-Пасо, к ближайшему доктору на сотню миль. Но схватки начались как раз по прибытии почтовой кареты. Единственная пассажирка, хорошенькая, но печальная женщина в черном, согласилась остаться и помочь. Флер Бэйли — так она назвалась — возвращалась домой, в Огайо, после того как потеряла мужа и только что родившегося ребенка.

Теперь ей тоже грозила опасность. Заканчивая седлать пегую лошадь, Джон проклинал команчей и себя за то, что привез Сузан в это пустынное место. Он решил приготовить фургон, чтобы тронуться к рейнджерскому посту сразу же, как только родится ребенок.

Он проследил, как Кэллум сел на пегую, коротко отсалютовал и, пустив лошадь в галоп, быстро исчез в бесконечных зарослях высокой травы прерии. Если им повезет, думал Джон, и Кэллум успеет предупредить семьи Келли и Маршала, то уедет отсюда он уже вместе с Сузан и младенцем.

Младенец. Его дитя. Он снова помолился, затем вернулся к сараю за двумя лошадьми, которых собирался запрячь в фургон. Остальных лошадей он выпустил: ему не хотелось, чтобы они оказались в ловушке в случае нападения.

Он услыхал громкий, жалобный крик ребенка.

«Слава Богу», — благодарно подумал он. Возможно, это было ответом на его молитвы.

Джон заспешил к хижине и открыл дверь. Флер с хозяйским видом держала на руках маленький сверток. Он почувствовал внезапный испуг, но женщина улыбнулась ему так ласково, что он мгновенно забыл минутный страх.

— Мальчик, — произнесла она, очищая новорожденного влажной тряпкой. Затем подала его Джону, который стал похож на неуклюжего великана с птенцом в руках.

Когда Сузан вскрикнула снова, женщина наклонилась над ней, потом изумленно подняла взор на Джона:

— Боже милостивый, кажется, будет еще один.

Пораженный неожиданной новостью, Джон держал ребенка, с волнением прислушиваясь к непрестанным стонам и вскрикам жены. Наконец последовал последний вопль — полумучительный, полуторжественный. Флер, уже не посторонняя в этой самой интимной из драм, выпрямилась, держа ребенка:

— Опять мальчик. Близнецы.

Джон склонился над Сузан и поцеловал ее, затем вложил первого младенца ей в руки, а Флер тем временем очищала второго. Вытирая крошечные ножки, она помедлила и сказала:

— Родинки на ступнях, почти как сердечки, у одного на левой, у другого на правой.

Это замечание мало что значило для Джона Дэвиса. Для него важно было лишь то, что младенцы здоровы, хотя и появились рано. Теперь его забота — сохранить их такими. Он взял Сузан за руку.

— Ты сможешь двигаться?

Ее синие глаза чуть расширились в немом вопросе.

— Горстка отступников-команчей, — пояснил он. — Возможно, беспокоиться и не о чем, но тебе и детишкам безопаснее будет у рейнджеров.

Она проглотила слюну. Лицо ее было в потеках пота и слез, она казалась усталой, но слабо улыбнулась ему и кивнула.

— Я положу матрас в фургон, — произнес он, следя в то же время за тем, как пальцы жены пробежали по старшему сыну.

— Морган, — прошептала она. Они уже заранее выбрали это имя для своего сына. Но другой? Они не ждали его. Будет чем похвастаться на рейнджерском посту. Папа. В свои сорок три он дважды стал папой!

Он опустился на колени рядом с постелью и сдвинул в сторону яркий цветной коврик, прикрывающий дверцу-люк. Внизу находилась сделанная его собственными руками комнатка. Восьми футов длиной, шести шириной и пяти глубиной, она служила нескольким целям: была погребом для фруктов и сыра, кладовкой для матрасов на те случаи, когда пассажиры дилижанса оставались на ночь, и тайным укрытием при нападении индейцев или бандитов. Деревянная дверца была обшита изнутри слоями жести, чтобы предохранить прячущихся от огня.

Он отнес два матраса к фургону, полагая, что двойная подстилка облегчит жене путь по ухабистой дороге.

Когда он вернулся, Флер обернула одного из близнецов пеленкой.

— Вы возьмете близнецов, — сказал ей Джон, — а я принесу жену.

Но Сузан отказалась выпустить ребенка из рук. Он повернулся к Флер:

— Вы можете взять свой саквояж и другого ребенка?

Она кивнула и быстро схватила саквояж — она уловила спешку в голосе Джона. За те два дня, что она провела здесь, Флер поняла, что он не из тех, кто легко пугается. Она уже потеряла мужа и ребенка. Ей не хотелось терять того, которого она держала на руках. Держать ребенка так приятно. Точь-в-точь как собственного сыночка, Николаса, совсем недавно.