Один солдат остановил меня.
«Но, — сказал он, — дело в том…»
«Почему вы не пускаете меня?» — спросила я.
«Вы хотите любой ценой раздобыть сведения?»
«Любой ценой».
«Все равно от кого?»
«Да».
«Тогда я позову капитана».
Подойдя к капитану поближе, он его окликнул:
«Капитан Битеран?»
Офицер остановился, всматриваясь в темноту.
«Кто меня зовет?» — спросил он.
«С вами хотят поговорить, мой капитан».
«Кто хочет?»
«Дама».
«Дама! В такой час, на поле боя?»
«Почему бы и нет, сударь, если эта женщина пришла искать на месте сражения своего возлюбленного, чтобы выхаживать его, если он ранен, или похоронить, если он убит».
Офицер подошел. На вид ему было лет тридцать. Он снял передо мной шляпу, и я увидела спокойное и благородное лицо, обрамленное светлыми волосами.
«Кого вы ищете, сударыня?» — спросил он меня.
«Антуана де Бурбона, графа де Море», — отвечала я.
Офицер посмотрел на меня с еще большим, чем прежде, вниманием. Затем, слегка побледнев, он изменившимся голосом спросил:
«Графа де Море? Вы ищете графа де Море?»
«Да, графа де Море. Эти славные люди сказали мне, будто вы лучше кого-либо другого знаете, что с ним случилось».
Он посмотрел на солдат, и его глаза под сдвинувшимися бровями сверкнули как две молнии.
«Но, мой капитан, — сказал один из них, — кажется, это жених этой девушки, и она хочет узнать, что с ним стало».
«Сударь, во имя Неба! — воскликнула я. — Вы видели графа де Море, вы что-то знаете о нем, скажите мне все, что вам известно».
«Сударыня, я расскажу вам все, что мне известно. Я был послан с ротой легкой конницы прикрыть засаду в овраге. После первого залпа мы должны были отступить, завлекая врага в ловушку. Господин граф де Море, желавший проявить свою храбрость, поскольку это было его первое сражение, бросился вперед и для начала выстрелил из пистолета в… право же, сударыня, не вижу, к чему мне это скрывать… выстрелил в меня. Пуля срезала перо с моей шляпы. Я ответил, и, к несчастью, мой выстрел был более метким.
У меня вырвался крик ужаса.
«Это вы?» — я отступила на шаг.
«Сударыня, — сказал капитан, — это был честный бой. Я считал, что передо мной всего лишь простой офицер армии маршала-герцога. Конечно, если бы я знал, что это принц, к тому же сын Генриха Четвертого, я скорее позволил бы ему распоряжаться моей жизнью, чем покушался бы на его жизнь. Но только когда он упал с криком “Ко мне!”, я понял, что произошло большое несчастье».
«О да! — воскликнула я. — Большое несчастье. Но скажите мне, он умер?»
«Не знаю, сударыня, в это время завязалась перестрелка. Мои конники, исполняя полученный приказ, начали отступление. Я отступал вместе с ними и видел, как уносили графа — окровавленного и с непокрытой головой».
«Вот его шляпа!»
И я горячо поцеловала ее.
«Сударыня, — с непритворной болью сказал капитан, — располагайте мной. Став причиной такой беды, как могу я — нет, не искупить свою вину — хотя бы принять участие в ваших поисках? Прикажите, и я все на свете сделаю, чтобы помочь вам».
«Благодарю вас, сударь, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие, — но мне ничего от вас не надо, только покажите, в какую сторону унесли графа».
«В сторону Фандея, сударыня. Чтобы не ошибиться, пройдите четверть льё по дороге, которую увидите справа через сто шагов. Там вы найдете дом, где сможете получить сведения».
«Хорошо, — сказала я и обратилась к садовнику: — Вы все поняли?»
«Да, госпожа».
«Идемте!».
«Я могу дать вам лошадей», — несмело предложил капитан.
«Благодарю вас, сударь, — ответила я. — Я узнала у вас все, что хотела знать, и вы оказали мне все услуги, какие могли оказать».
Я разделила между тремя солдатами горсть луидоров.
Двое из них ушли, но третий непременно хотел проводить меня до указанного дома.
Быстро направившись к нему, я все же не смогла воспротивиться желанию в последний раз поклониться земле, освященной Вашей кровью, и, обернувшись, увидела, что капитан, не в силах сдвинуться с места, стоит там, где мы расстались, и смотрит мне вслед.
Мы подошли к дому. Вдоль дороги лежали трупы, но я уже привыкла к такому зрелищу и шла твердо, почти не обходя их. Окровавленная трава доходила мне до колен.
Мы вошли в дом: он был занят ранеными обеих воюющих сторон; все они лежали на разостланной соломе. Оказавшись в этой юдоли скорби, я стала расспрашивать умирающих и всматриваться в мертвых. В ответ на мои настойчивые просьбы один из раненых приподнялся, опираясь на локоть.
«Граф де Море?» — переспросил он. — Я видел, как его увезли в карете Месье.
«Мертвого или раненого?» — спросила я.
«Он был ранен, — сказал умирающий, — но, как и я, ничем не лучше мертвого».
«Господи! — воскликнула я. — Но куда его повезли?»
«Не знаю, я услышал только имя, которое он назвал».
«Чье имя?»
«Госпожи де Вентадур. Карета свернула на проселочную дорогу».
«Да, понимаю: он попросил отвезти его к госпоже де Вентадур, в аббатство Пруй, вот что это значит. Спасибо, друг мой».
Я оставила рядом с ним несколько луидоров и вышла, сказав садовнику:
«Идем в аббатство Пруй».
До этого аббатства было примерно два льё. Конь садовника пал от усталости, мой остался на поле сражения. Карету или хотя бы повозку достать было невозможно, впрочем, поиски отняли бы много времени. Я не чувствовала усталости, и мы отправились пешком.
Не прошли мы и четверти льё, как начался дождь и разразилась собиравшаяся до тех пор гроза. Но я была с Вами: не замечала дождя, не слышала грома и продолжала путь среди потоков воды, при свете молний, иногда сверкавших так, что все кругом было видно словно днем. Мы прошли мимо большого дуба. Садовник уговаривал меня остановиться ненадолго и переждать грозу в укрытии, под этим дубом. Я только покачала головой, не отвечая, и продолжала идти. Минутой позже в дуб попала молния, превратившая его в груду обломков, а затем испепелившая их.
