– Потому что я люблю это место. – Клавдия глубоко вздохнула. – И потому что я хочу жить здесь. И… и я хочу взять на воспитание детей. – Она сама удивилась тому, что сказала. Она никогда ни о чем такого не думала, но идея вдруг показалась ей привлекательной. Почему, в который раз подумала она, их отвратительные совокупления с Эмануэлем не приводили к беременности? Она быстро сказала: – Я бы хотела иметь много детей и оставить им в наследство что-нибудь красивое. – О Господи, подумала она, что она только что сказала? Она так резко встала, что Джему пришлось броситься к ней, чтобы стакан не упал на пол.
– Я должна идти, – выпалила она.
– Как вы себя чувствуете, мадам? – спросил он сочувственно, обнимая ее за талию. – Мне помочь вам?
– Вы ведете себя неприлично… – Она попробовала еще раз. – Вы ведете себя непристойно, Джем… мой милый. Я вполне могу дойти сама.
Клавдия оттолкнула его и, слегка покачиваясь, выбежала из комнаты. Джем внимательно смотрел ей вслед.
Через некоторое время он опять вернулся в библиотеку.
Джереми, лорд Гленрейвен, следующим утром проснулся очень рано. А ведь когда петухи прокричали в первый раз, он еще не ложился. Его поиски в библиотеке оказались безрезультатными. Там были две книги, в названии которых было слово «сельский». Одну из них, написанную Коббетом и называвшуюся «Сельские путешествия», Джем читал несколько лет назад. Другая книга представляла собой сборник стихотворений о сельской жизни. Ни в той, ни в другой не было скрученного листка бумаги, засунутого в основание переплета.
Когда Джем наконец вернулся в спальню, то не сразу заснул, вспоминая свой разговор с вдовой. Она была очень красива, но явно не отдавала себе в этом отчета. Это редкое женское качество, подумал он. Он закрывал глаза, и перед ним отчетливо вставал ее образ – то, как она ласкала Дженни и успокаивала ее, не обращая внимания на то, что была глубокая ночь, и что вся ее одежда была забрызгана кровью. А позднее, когда Клавдия сидела напротив него за маленьким столиком, держа стакан в своих тонких пальцах, он поразился той силе духа, которая пряталась за этой красотой.
Он постоянно подливал ей бренди исключительно потому, что она отнеслась к этому очень спокойно, а когда она не смогла устоять и из-за своей усталости начала раскрывать свои секреты, он не мог не воспользоваться ситуацией. Но по крайней мере он был целомудрен и не воспользовался ее состоянием, подумал Джем.
Он задумался: как же ему поступить с этим милейшим созданием?
Когда он приехал в деревню Литл Маршдин и узнал, что Рейвенкрофт перешел во владение вдовы Кастерса, он приготовился перенести всю ненависть, которую испытывал к ее мужу, на жену. В конце концов, весьма логично было предположить, что у жены этого чудовища должно было быть сердце из камня и загребущие руки.
Он был совершенно не готов к тому, что увидел: маленькое целеустремленное существо с серьезными намерениями, одетое в одежду конюха, а на самом деле владеющее всем поместьем. И не меньше его удивило то, во что она превратилась позднее. Джем вспомнил, как Клавдия спускалась по лестнице, одетая в обычное, довольно поношенное платье, но двигалась она при этом с изяществом принцессы. Ее волосы были просто собраны на затылке, и локоны спадали на лицо. У него тогда возникло жгучее желание броситься к ней, распустить ее волосы и зарыться в них лицом.
Джем сокрушенно покачал головой. Господи, о чем он думает? Она же была настоящей леди и не годилась для флирта. И более того, он собирался вышвырнуть эту женщину из ее дома. Он не соврал Джоне, когда сказал, что не собирается оставлять ее в нищете, но ее признание в любви к Рейвенкрофту было для него полной неожиданностью. И потом она говорила про детей. Новая династия в Рейвенкрофте?
У него вдруг возникла другая идея. Совершенно не обязательно брать детей на усыновление. Для того чтобы они появились, есть другой, гораздо более приятный способ.
Он сбросил одеяло и поставил ноги на полированный деревянный пол. Ему было жаль вдову Кастерс, и в другой ситуации он бы с удовольствием утешил ее. Однако сейчас ему ничего иного не оставалось, как предоставить ей определенную компенсацию. Он должен быть справедлив, но не более того. Его нельзя было назвать бессердечным, но он сумел выжить в течение двенадцати лет на самых ужасных улицах Лондона, а сделать это было очень трудно. Поэтому теперь он не собирался менять стиль жизни.
Выбросив из головы воспоминания о ее золотистых волосах и глубоких светлых глазах, смотревших на него поверх стакана с бренди, он направился к комоду, где стояли тазик и кувшин с водой.
Клавдия проснулась этим утром не в лучшем настроении. Сознание приходило к ней медленно, и, посмотрев на солнце, светившее в окно, она перевернулась на другой бок и застонала. Через несколько минут она все же решила, что не может лежать на кровати весь день, и села, о чем немедленно пожалела. Приставив пальцы к вискам, она ждала, пока комната перестанет прыгать у нее перед глазами.
Она пришла в ужас, когда вспомнила события вчерашнего дня. О Господи, она ведь действительно позволила себе торчать в комнате дворецкого и проводить с ним время глубокой ночью. А что заставило ее сказать ему все то, что она сказала. Черт возьми, он же был ее дворецким! Но не это, конечно, было самым главным. Раньше она никогда не доверялась совершенно незнакомым людям. Кстати говоря, ему вообще было далеко до совершенства. Если она не ошибалась, мистер Джем Дженуари пытался напоить ее.
Но зачем? Может быть, он хотел посягнуть на ее честь? Она фыркнула. Одетая в одежду мальчика-конюха, вся в крови и лошадином поту, она вряд ли выглядела очень соблазнительной женщиной. И в волосах ее застряла солома, а к одежде прилип навоз.
Но что ему было нужно? Зачем он приехал в Рейвенкрофт? Он сказал, что может быть слугой, лакеем или дворецким. Она призналась себе, что если бы не откровенные взгляды, которые он бросал на нее, можно было бы сказать, что он легко приспособился к своей новой роли дворецкого. Он сказал, что может быть конюхом, но через пять минут после того, как он начал помогать им управляться с Дженни, стало ясно, что он солгал. Она улыбнулась. Он так испугался, что она подумала, что он сбежит. Но он не сбежал. Он остался, и им удалось спасти жизнь Гоблину.
Но все-таки она ему не верила.
Когда Клавдия закончила одеваться, настроение у нее было подавленным. Она была убеждена, что где-то видела этого человека раньше. Может быть, он был одним из приятелей ее мужа? Нет, если бы они встречались раньше, она запомнила бы. Она решила не задумываться над тем, что должно было означать это ее последнее признание самой себе. Но когда она стояла перед зеркалом и собирала волосы в пучок, она вдруг вспомнила. Швырнув расческу на стол, она повернулась и выбежала из комнаты.
Она пробежала по коридору, затем наверх по лестнице и вбежала в комнату, где хранились отдельные предметы мебели, которые Эмануэль держал здесь, поскольку считал, что они не соответствуют образу жизни сельского аристократа и потому не должны выставляться напоказ. В одном из углов комнаты стояло несколько картин. Они стояли в ряд, как вязанка дров, которыми топят печь. Клавдия достала одну из картин. Она поднесла ее к окну и с ужасом уставилась на нее.
Ее сердце забилось сильнее, а глаза широко раскрылись, когда она внимательно вгляделась в картину. На ней был изображен худой молодой человек с высокомерным лицом, одетый в одежду прошлого века, украшенную кружевами и вышивками. Он, конечно, не был зеркальным отражением Джема, но весьма на него похож. Светло-серые глаза сочетались с волосами жгуче-черного цвета. Она знала, что на портрете был изображен лорд Гленрейвен Пятый, который, судя по его одежде, был дедушкой мнимого дворецкого.
Итак, Джем Дженуари на самом деле носил фамилию Стендиш. Был ли он просто членом этой семьи или… Она вспомнила, как легко он ориентировался, проходя по коридорам от одной спальни к другой, и страх охватил ее.
Она знала, что у предыдущего владельца Рейвенкрофта лорда Гленрейвена был только один сын, и он вместе с матерью и двумя сестрами уехал из поместья вскоре после того, как Эмануэль прибрал его к рукам.
«И после того как я предложил ей и ее отпрыскам жить здесь как угодно долго, она сбежала отсюда, как воровка, ночью. Но на самом деле она и была воровкой, не так ли? Она ведь прихватила с собой кое-что, что по праву принадлежало мне».
Клавдия с дрожью вспоминала эти слова Эмануэля, произнесенные со злобным негодованием.
Из того, что ей было известно, Клавдия заключила, что красавица леди Гленрейвен вынуждена была покинуть дом, поскольку, предложив ей приют, Эмануэль хотел заставить ее разделить с ним и постель. То, что касалось вещей, которые она взяла и список которых он хранил до самой смерти, то это была лишь одежда и еще какие-то мелочи.
