Катриона обнаружила, что лежит в объятиях Патрика и плачет. А тот целиком был во власти угрызений совести и отвращения к самому себе. Покрывая ее мокрое от слез лицо поцелуями, он молил о прощении, каялся, что поступил как ужасная скотина. Катриона прервала его на полуслове, засмеявшись сквозь слезы.
— Ты глупец! — сказала она, улыбнувшись. — За что же мне тебя прощать? За то, что ты сделал меня женщиной за две недели до нашей свадьбы? — Она взяла его лицо в ладони. — Я люблю тебя, милый! Ты слышишь? Я с ума схожу по тебе, милорд! И не могла вынести, что не обладала тобой целиком! Я своевольная девка, Патрик!
Гленкерк склонился над ее лицом и улыбнулся.
— Я побью тебя, если ты когда-нибудь ослушаешься меня! Дитя, я люблю тебя всем сердцем, но я хочу быть хозяином своего дома!
— До тех пор, пока я твоя единственная любовница, милорд! — парировала она.
Граф засмеялся.
— Какая же вы озорница, мадам!
Он опрокинул ее обратно на подушки.
— Давай-ка спать, а не то утром все в замке будут знать, чем мы тут занимались.
В ответ Кат удивленно подняла бровь. Граф усмехнулся.
— На сегодня достаточно, моя ненасытная малышка.
Тебя слишком недавно растеребили. И если ты собираешься подняться и куда-нибудь пойти поутру, то одного раза на сегодня хватит. Но в следующие ночи я буду любить тебя без остановки с вечера до утра. Ни один мужчина, если только в нем есть сколько-нибудь огня, не сможет никогда насытиться тобой.
Утром Эллен заметила кровавые пятна на постели Катрионы. Но она промолчала, ибо никого не касалось, что жених и невеста провели свадебную ночь прежде, чем отпраздновали свадьбу. Ее беспокоило другое: возможно, ее молодая госпожа собиралась выйти замуж за мужчину, которого не любила.
Теперь же Эллен знала, что все было в порядке: Катриона не отдалась бы Гленкерку, если бы не любила его.
К несчастью, Фиона тоже узнала об этой ночи. Никто не раскрывал ей секрета, но инстинктивно леди Стюарт чувствовала это. Дня за три до свадьбы она отыскала Катриону, когда та была одна, и небрежно заметила:
— Итак, ты все-таки позволила, чтобы он тебе воткнул до свадьбы. Ну ты и смелая!
Катриона покраснела, поняв, что ее тайна раскрыта.
Но она вовсе не желала, чтобы Фиона чувствовала себя победительницей.
— Ты ревнуешь, кузина?
Та засмеялась.
— Послушай, малышка. У меня мужики были с тринадцати лет. И среди них не нашлось такого, чтоб я не могла поиметь, когда хотела. И твой драгоценный Гленкерк не исключение!
— Лгунья! — возмутилась Катриона.
— Нет, — нагло улыбнулась Фиона. — Я имела обоих — и Патрика, и Адама. Я останусь со своим Адамом. Но чтобы у тебя не было сомнений на этот счет… — И Фиона во всех подробностях описала спальню Патрика.
Не произнеся ни слова, Катриона рассталась с кузиной.
Отправившись в свои покои, она облачилась в теплые замшевые бриджи, шелковую рубашку, надела сапоги на меху и тяжелый плащ, тоже с меховой подкладкой. Затем послала смущенную Эллен в конюшню, приказав, чтобы оседлали Бану.
— Но куда же вы поскачете в такое время? — возразила было служанка.
— Не знаю, — ответила Катриона, садясь на Бану. — Но когда великий граф Гленкерк возвратится из Форбза, скажи ему, что я скорее выйду замуж за самого дьявола!
Рывком повернув голову Баны, она пришпорила кобылу и поскакала легким галопом через подъемный мост в сгущавшиеся зимние сумерки.
Подхватив свои юбки, Эллен, спотыкаясь, побежала обратно в замок на поиски хозяина Грейхевена. Найдя его, выдохнула:
— Она ускакала, милорд! Госпожа Катриона ускакала!
Грейхевен соображал не слишком быстро, но его жена разобралась во всем сразу.
— Что случилось?
— Не знаю, миледи. Она была так счастлива, что снова оказалась в Гленкерке, и предвкушала свою свадьбу.
— Я подозреваю, — сказала Хезер, — не было ли все это притворством.
— Нет! Нет, миледи! Кат влюблена в графа, это ясно.
Они были даже… — Эллен запнулась, охваченная ужасом, и прикрыла рот ладонью. Хезер поняла.
— Как долго?
— Ох, миледи!
— Как долго, Эллен?
— В первую ночь, когда мы вернулись в Гленкерк. Я нашла пятна на следующее утро. Но что-то происходило уже и на Рождество. Он не насиловал ее! В этом я уверена, миледи!
— Хочешь ли ты сказать, что граф спал с моей девочкой? — возмутился лорд Хэй.
— Ох, Грейхевен, помолчи! — прикрикнула на него Хезер. — Не столь важно, что они спали вместе. Все равно им предстоит пожениться через три дня.
Эллен… что Кат делала сегодня? Куда она ходила?
— После обеда, как обычно, часок поспала. Затем отправилась в фамильный зал со своей вышивкой. Графа не было весь день, так что они не могли поссориться.
Отыскалось несколько человек, которые разговаривали с Катрионой или видели ее после обеда. Все — и Мэг Лесли, и ее дочери, и Эйлис Хэй с двумя служанками — в один голос уверяли, что девушка выглядела веселой и находилась в приподнятом настроении.
— Что же могло испугать ее? — задумалась Мэг.
— Она не казалась испуганной, миледи, — поправила Эллен. — Была бодра и оживленна.
Во дворе послышался цокот копыт и лай собак: граф и его братья возвращались из Форбза, куда ездили вчетвером заключать брачное соглашение между Изабеллой Форбз и Майклом Лесли. Со смехом и шутками они вошли в фамильный зал, разом остановившись перед картиной, представившейся их глазам.
— Что такое? — встревожился граф.
— Кат… — бездумно начала Хезер.
Патрик побелел.
— Нет-нет, с ней все в порядке, — поспешила заверить леди.
— Тогда что же?
— Кат в скверном настроении, племянник. И она ускакала. Не выдержали перед свадьбой девичьи нервы, — ответила Хезер, пытаясь его успокоить.
— Когда?
— Примерно час назад. После обеда она еще была здесь.
Потом неожиданно отправилась в свою комнату, оделась для езды верхом и ускакала.
— Кто разговаривал с ней? И откуда вы знаете, когда она уехала?
Хезер объяснила, а затем повернулась к Эллен, чтобы та поведала все что знала.
— Она ворвалась ко мне в спальню, милорд.
Кричит: «Элли, отправляйся на конюшню и вели седлать Бану». — «Миледи, — говорю я, — уже поздно, и солнце близится к закату». — «Делай как тебе велят!» — приказала она. Боже мой! Я растила ее с младенчества, и никогда прежде Кат со мной так не разговаривала. Когда она садилась на лошадь, на ней была старая одежда для верховой езды. «Элли, — говорит, — скажи великому графу Гленкерку, что я скорее выйду замуж за самого дьявола!» И ускакала. А я сразу побежала к миледи Хэй и все рассказала.
Патрик Лесли стиснул зубы. Его глаза сузились.
