Я не собиралась выдавать насколько меня огорчила позиция родственников Габриэля, так что я просто пожала плечами и не ответила на ее слова.
После свадьбы мы с Габриэлем должны были поехать на неделю в Скарборо, а потом — в Киркландское Веселье. Очень скоро мне самой предстояло узнать, каково отношение его семьи к нашей женитьбе, а до тех пор мне оставалось только терпеливо ждать.
Наше венчание состоялось в деревенской церкви спустя примерно два месяца после нашей первой встречи. На мне было белое платье, сшитое деревенской портнихой, и белая фата, украшенная флердоранжем.
Гостей на свадьбе было очень мало — только местный викарий и доктор и их жены.
После первого тоста за наше здоровье, мы с Габриэлем сели в двуколку и поехали на станцию.
Оказавшись с ним наедине в купе первого класса по дороге в Скарборо, я почувствовала себя лучше. Мое напряжение спало, потому что с Габриэлем мне всегда было легко.
Габриэль взял меня за руку и улыбнулся счастливой улыбкой. Он еще никогда не выглядел таким безмятежным и умиротворенным, и мне было приятно сознавать, что он чувствует себя счастливым благодаря мне. Пятница был с нами в купе — мы и помыслить не могли о том, чтобы его оставить.
Через несколько часов мы уже были в нашем отеле в Скарборо.
В эти первые дни нашего медового месяца моя привязанность к Габриэлю возросла, потому что я чувствовала, как отчаянно он нуждается во мне. Мое присутствие в его жизни, казалось, избавило его от меланхолии и черных мыслей, и это было для меня лучшим доказательством того, что я не зря вышла за него замуж.
Погода стояла великолепная. Мы много гуляли втроем — в обществе Пятницы, который всегда нас сопровождал. Иногда мы брали напрокат лошадей и обследовали окрестности верхом. Во время одной из таких верховых прогулок мы обнаружили развалины старинного аббатства. Очень скоро я поняла, что в интересе Габриэля к средневековым руинам было что-то мрачное, и впервые после нашей свадьбы я почувствовала, что к нему вернулось то угрюмое настроение, от которого я хотела навсегда его излечить. У меня появилось какое-то тревожное предчувствие, и я спросила:
— Габриэль, эти развалины похожи на Киркландское аббатство?
— Все средневековые развалины похожи друг на друга, — сказал он.
Меня не удовлетворил его ответ, потому что я чувствовала, что его что-то беспокоит, и было ясно, что это связано с Киркландским аббатством и его домом. В то же время мне не хотелось мучить его вопросами, на которые он явно не хотел мне отвечать. Очень скоро, думала я, я окажусь в своем новом доме и возможно сама открою причину его беспокойства. Я была настроена очень решительно и дала себе слово, что, открыв эту причину, я сделаю все, чтобы ее устранить, и никому не позволю отравлять Габриэлю жизнь.
В последний день нашего свадебного путешествия нам обоим было не по себе. Габриэль все время молчал, и меня это раздражало. Я вообще никак не могла привыкнуть к частой и беспричинной смене его настроений, а в этот день мое раздражение подогревалось тем, что я сама нервничала в связи с предстоящей встречей с его родственниками.
Дорога из Скарборо домой была довольно долгой, потому что нам пришлось сделать пересадку с одного поезда на другой, и мы приехали в Кили — ближайшую к его дому железнодорожную станцию — только вечером.
На станции нас ждал экипаж, и когда кучер меня увидел, на его лице отразилось удивление. Мне показалось странным, что он мог не знать о женитьбе Габриэля, но, тем не менее, он явно о ней не знал — иначе почему бы он удивился при виде его жены?
Габриэль подсадил меня в карету, в то время как кучер возился с нашим багажом, исподтишка поглядывая в мою сторону.
Дорога к дому заняла около часу, и к тому времени, как мы до него добрались, уже стемнело.
По пути мы проехали вересковую пустошь, при виде которой я испытала легкий приступ ностальгии, потом крестьянские поля с разбросанными кое-где коттеджами.
Наконец мы переехали через мост, и я увидела силуэт аббатства. Передо мной возвышались башня романской архитектуры и окружающие ее каменные стены, которые в сумерках вовсе не казались разрушенными. У аббатства был величественный и в то же время грозный вид, и я подумала, что мне передалось настроение Габриэля, которого эти развалины и притягивали, и чем-то страшили.
Карета проехала по аллее, по обеим сторонам которой росли старые дубы, и выехала на открытое место. И тут я увидела дом. У меня перехватило дыхание — так он был красив. Во-первых, я не ожидала, что он такой огромный. Позже я узнала, что он был построен в форме прямоугольника с внутренним двором посередине. Во-вторых, меня поразила причудливая каменная резьба, украшающая фасад: все простенки между окнами были заполнены рельефными изображениями ангелов, чудовищ, музыкальных инструментов, свитков и тюдоровских роз. Это был самый настоящий старинный родовой замок, и я невольно подумала о том, как жалко, должно быть, выглядел Глен-хаус в глазах Габриэля, когда он увидел его в первый раз.
К массивному резному портику шла широкая каменная лестница из дюжины истертых ступеней. В дом вела тяжелая дубовая дверь, украшенная чугунным кованым узором. Мы едва успели ступить на лестницу, как дверь открылась, и я увидела первого из своих новых родственников.
Это была женщина лет сорока, и она была так похожа на Габриэля, что я сразу поняла, что это его сестра Рут Грентли.
Несколько мгновений она молча смотрела на меня холодным и как бы оценивающим взглядом, затем сказала:
— Здравствуйте. Вы должны простить нам наше удивление. Мы узнали только сегодня утром. Габриэль, это твоя скрытность переходит всякие границы.
Она протянула мне руку и улыбнулась, обнажив зубы. Глаза ее при этом остались холодными. Я заметила, что у нее были такие светлые ресницы, что их почти не было видно. Волосы у нее тоже были светлее, чем у Габриэля, но самой заметной ее чертой, неприятно меня поразившей, была ее холодность.
— Заходите, пожалуйста, — сказала она. — Боюсь, что мы не успели как следует подготовиться к вашему приезду. Для нас это была полная неожиданность.
— Я думаю, — сказала я, вопросительно глядя на Габриэля. Как он мог скрыть от семьи свою женитьбу, да и зачем?
Мы вошли в огромный холл, в котором горел огонь в камине, и меня сразу окружила атмосфера настоящей, неподдельной старины. Стены холла были покрыты гобеленами ручной работы, возможно, вытканными предками Габриэля и Рут, посередине стоял старинный трапезный стол, на котором красовалась бронзовая и оловянная утварь.
