Эбби открыла рот от ужаса.
— Ни за что на свете. И как только такое могло прийти тебе в голову?
— Скольким добропорядочным девицам, Эбби, пришлось торговать своим телом, лишь бы не помереть с голоду, лишь бы сохранить крышу над головой, — сказала Вера, вспомнив свою постыдную историю, которую она четыре года тому назад похоронила у себя глубоко в памяти. — Не будь дурочкой. Хватай его деньги обеими руками. Гордостью да обидой сыта не будешь и уж нипочем не выберешься из этой проклятой богом дыры.
Несмотря на переполнявшее ее возмущение, Эбби была вынуждена признать, что Вера права. Она и правда была в самом отчаянном положении. У нее не осталось денег на пропитание, а гордость не позволяла ей побираться у соседей, потому как те и сами едва сводили концы с концами. А стало быть, придется все же взять деньги у Эбенезера Мэйсона и позаботиться, чтобы часть из них досталась Эми с Эмили: ведь они остались сиротами, пусть у них будет хоть что-то на будущее.
Наступив себе на горло, Эбби отправилась в трактир «В руках рудокопа» сообщить вознице Эбенезера Мэйсона, что она согласна поехать с ним, если только тот пообещает потом отвезти ее обратно в Берру. Спустя несколько минут они уже были в дороге.
Роскошный экипаж трясся по извилистым пыльным сельским дорогам, и сидевшая в нем Эбби с грустью поглядывала в окошко. К концу дня медленно наползающие тени принесли вечернюю прохладу, но Эбби едва замечала бегущее время. Она думала о том, как радовался бы отец их предстоящей совместной поездке, если бы за какие-то роковые мгновения их жизнь не изменилась навсегда.
К тому времени, когда они остановились и возница пошел открывать черные кованые железные ворота перед въездом в Мартиндейл-Холл, отстоявший в полутора милях от городка Минтаро, на глазах у Эбби снова навернулись слезы: она уже пожалела о своем решении. Они проезжали по длинной подъездной дорожке мимо каретного сарая с конюшнями, и Эбби изумленно разглядывала эту махину. Прежде она и представить себе не могла, что каретные сараи бывают такие большие. Построен он был из песчаника и стоял чуть поодаль от подъездного пути, обрамленный по бокам и сзади финиковыми пальмами.
После того как дорожка, повернув сперва влево, а потом вправо, пошла дальше под уклон, Эбби затаила дыхание. Она думала увидеть просто большой дом, пусть даже очень большой, но то, что открылось ее взору, превосходило все ожидания.
Стоявший на возвышении, Мартиндейл-Холл представлял собой громадную, в георгианском стиле постройку квадратной формы. С фасада, на уровне двух этажей, — восемь окон со ставнями, и еще одно, в зашторенном эркере, — над парадным входом. К дому вела лестница в шестнадцать ступеней. По обе стороны от нее стояли две колонны, увенчанные урнами с горящими светильниками.
Возница Эбенезера открыл Эбби дверцу, приглашая выйти из экипажа. Она последовала его приглашению и глянула вверх: плоскую кровлю дома с богато украшенной оградой тоже венчали роскошные урны. Девушка огляделась кругом. Дом стоял посреди обширной лужайки. В сгущающихся сумерках Эбби, однако, успела разглядеть поляны для крикета и поло, а за ними — сотни акров пастбищной земли и деревья.
— Прошу сюда, мисс Скоттсдейл, — сухо бросил возница.
И Эбби, склонив голову, двинулась вверх по лестнице — к дому. У парадной двери она глубоко вдохнула, прежде чем постучаться, но дверь отворилась раньше, и перед девушкой возник дворецкий, высокий седеющий мужчина средних лет с темными усами.
— Мисс Скоттсдейл? — в его баритоне явно слышался английский выговор.
— Да, — кротко ответила Эбби. И вдруг почувствовала необоримую тревогу.
— Я Уинстон. Входите, прошу. Хозяин ждет.
Эбби удивилась — откуда мистер Мэйсон узнал, что она приедет? Впрочем, этот человек привык добиваться своего. Предстоящая встреча немного пугала ее, но Эбби рассчитывала выйти отсюда не с пустыми руками. Эбенезер Мэйсон был перед нею в неоплатном долгу, но память об отце должна быть оплачена сполна.
Эбби обернулась к вознице.
— Дождитесь…
Но того уже и след простыл. Она только видела, как экипаж рванул прочь.
— Погодите! — крикнула она.
— Алфи всего лишь отгонит экипаж в каретный сарай, мисс, — объяснил Уинстон.
— Но ведь он обещал отвезти меня обратно домой, — сказала Эбби.
Уинстон сделал удивленный вид.
— Неужели? — вопросил он. — Если на то будет воля хозяина.
Эбби совсем стушевалась, когда ее провели в выложенную черно-белым мрамором переднюю, что вела в главную залу величественного дома, крытую куполообразной стеклянной крышей и выстланную паркетным полом. В конце залы возвышалась резная лестница, она заканчивалась площадкой, расходившейся влево и вправо. С лестничной площадки были выходы на подвесную галерею второго этажа со множеством дверей. Эбби с нескрываемым изумлением озиралась по сторонам.
— Хозяин ждет в столовой, — сказал Уинстон. — Прошу сюда.
Эбби удивилась, с чего бы это мистеру Мэйсону быть в столовой, но, тем не менее последовала за Уинстоном в боковой коридор, а оттуда в английскую столовую. Эбенезер сидел в дальнем конце большого стола, окруженного дюжиной обитых материей стульев с высокими спинками. Стол был накрыт на двоих, без всякой радости отметила Эбби.
Эбенезер поднялся с приветственным жестом.
— О, мисс Скоттсдейл, благодарю, что навестили. — Ему показалось, что Эбби пребывает в восхищении, и его пробила легкая дрожь.
Эбби хотела было сказать, что у нее не было другого выхода, но гордость ей этого не позволила. К тому же в его тоне не было ни малейшего сомнения в том, что она могла не приехать.
— Мне здесь как-то не по себе, — громко призналась она.
Эбенезер только передернул плечом, предпочтя не считаться с ее ощущениями.
— Не угодно ли что-нибудь выпить перед обедом? Я позволил себе смелость наполнить ваш бокал лучшим из моих вин.
Эбби почувствовала дивный аромат — и у нее мучительно засосало под ложечкой. Она даже не помнила, когда ела последний раз, но готова была скорее проглотить осколки от разбитого бокала, чем сесть за обеденный стол с Эбенезером Мэйсоном.
— Я, мистер Мэйсон, не обедать с вами приехала, а говорить о возмещении ущерба, — коротко напомнила ему она.
Эбенезер посмотрел на нее со странной улыбкой. Она и понятия не имела, что он замыслил обломать ее непокорный нрав, как только она окажется в его власти.
— Понимаю, дорогая, — сказал он, выдвигая перед нею стул. — Но сейчас время обеда, так что давайте сперва отобедаем!
Эбби разозлилась, чувствуя, как ловко он пытается ею управлять.
— Неужели вы думаете, что я соглашусь обедать с вами, зная, что вы в ответе за смерть моего отца?
Зеленые глаза Эбенезера сверкнули стальным блеском.
— Как вам будет угодно, — проговорил он с напускным смирением. — Но, может, вы все же присядете, и мы обсудим наше дело?
Простой вопрос, но Эбби угадала в нем едва уловимую угрозу.
— Хорошо, — тихо сказала девушка. А про себя решила, что, как только дело будет улажено, она не задержится здесь ни на минуту.
Эбенезер подошел к Эбби и поставил перед нею бокал с вином. Рубиновое содержимое бокала искрилось в свете свечей. От волнения Эбби пригубила вино, думая, что оно придаст ей смелости. Оно было чуть горьковато, но девушка скоро почувствовала, как по ее телу разливается тепло, а ноги деревенеют. Эбенезер рассказывал о доме, пока она потягивала вино. Она слышала, как он говорил, что стены дома сложены из манурского песчаника, кое-где толщиной три фута. Еще он сказал, что мастеровых, строивших ему дом, вызывали из Англии, а потом его голос зазвучал как будто издалека. Эбби ощутила странное головокружение, а в руках и ногах — свинцовую тяжесть.
— Что-то не так, дорогая? — услышала Эбби, как Эбенезер обратился к ней спустя несколько минут. Она подалась вперед, силясь разглядеть его на другом конце огромного обеденного стола. Прищурилась, потому что ей вдруг показалось, что он от нее далеко-далеко. И тут увидела рядом с ним человека, похожего на слугу.
