У невысокого и довольно упитанного репортера было тем не менее вытянутое лицо, в самом деле напоминавшее печального спаниеля, а длинные, почти до плеч, волосы только усиливали это сходство. Рассказывая о своем новом приятеле, Адальбер не упомянул о его возрасте, и Альдо решил, что речь идет о потасканном, видавшем виды завсегдатае баров, а между тем репортер оказался совсем еще молодым человеком.
— И что же вы видели, дружище Бертрам? — спрашивал Адальбер. — Говорите без стеснений, это князь Морозини, мой близкий друг, о котором я вам уже говорил.
Сметливые карие глаза газетчика мигом оценили по достоинству горделивую фигуру венецианца.
— «Думай прежде, чем говорить, и взвешивай прежде, чем действовать», — процитировал он, назидательно подняв палец, и уточнил:
— Монолог Полония, «Гамлет», акт первый, сцена третья! Но я думаю, что я целиком и полностью могу быть откровенным с вами.
— Я предупреждал тебя, что на две трети речь нашего друга состоит из цитат великого Вильяма, — произнес Адальбер. — И все-таки я позволю себе повторить свой вопрос: что же вы видели, дружище?
— Отойдем в сторонку, — предложил Бертрам, увлекая их за собой, к великой радости остальных зевак. — Когда я подошел, здесь стояли две машины, обе черного цвета — благородный «Роллс-Ройс», хотя и несколько устаревший, но в отличном состоянии, и рядом громоздкий «Даймлер», куда более новый. И почти сразу же я увидел, как из магазина выходит старая леди в глубоком трауре, поддерживаемая сиделкой. Леди, наверное, побежала бы, если бы ей позволили ее больные ноги. Она выкрикивала что-то нечленораздельное, и вид у нее был смертельно испуганный. Испугана, казалось, была и сиделка, хоть и старалась сохранить хладнокровие.
Сиделка буквально запихнула хозяйку в «Роллс-Ройс», не дав шоферу времени выйти и открыть дверцу, и крикнула ему, чтобы он немедленно трогался. Машина умчалась на такой скорости, будто за ней гнались по пятам. Погодите, это еще не все, — прибавил репортер, видя изумленные взгляды друзей. — Прошло несколько секунд, и из магазина выбежали двое мужчин. Два очень хорошо, по-европейски одетых азиата. Они столь же стремительно сели в «Даймлер», который мгновенно тронулся с места, а из магазина в это время послышались ужасные, просто душераздирающие крики. Они привлекли внимание двух полисменов, которые утюжат тут тротуар и днем и ночью, те вошли в магазин, и я хотел было войти вслед за ними, но меня прогнали, несмотря на то что «в любой охоте самый страстный тот…»
Как ураган, подлетели две полицейские машины и прервали цитату из «Венецианского купца», однако Бертрам Кутс тут же заговорил снова:
— Смотрите-ка, вот и власти! И немалых чинов! Начальник полиции Уоррен и с ним его вечная тень инспектор Пойнтер. Асы криминалистики! Я предполагал ограбление, но, похоже, тут пахнет кровью. Позвольте! Мне надо приниматься за дело. Увидимся позже! Ну, хотя бы в «Черном монахе».
Это…
Он не успел договорить и мгновенно растворился в толпе, которая стала еще плотнее, чем прежде.
— Ничего, я прекрасно знаю, где это, — сказал Адальбер. — Прошлой ночью он меня и туда водил, но успел уже позабыть. Однако если даже он рассказал нам все, что знает, этой информации ему вполне хватит, чтобы утереть нос коллегам…
Морозини не ответил: он следил взглядом за двумя высокопоставленными полицейскими, которые входили в магазин.
Ему пришло в голову, что таким лучше не попадаться в лапы, но, к несчастью, именно это и произошло с Анелькой…
Внешним видом Гордон Уоррен напоминал доисторическую птицу — высокий, костистый, лысый, с круглыми желтыми глазами и пристальным подозрительным взглядом. Видавшая виды пелерина серо-желтого цвета, что свисала с узких плеч подобно перепончатым крыльям, довершала сходство. Выражение его гладко выбритого лица с тонкими губами и жесткими складками у рта не предвещало никакого снисхождения и сострадания. Начальник полиции словно был олицетворением самого Закона, всевидящего и несгибаемого.
Рядом с этой впечатляющей фигурой инспектор Джим Пойнтер совершенно терялся, несмотря на свои внушительные габариты. В лице его со срезанным подбородком и выступающими вперед резцами было что-то заячье, и когда он трусил вслед за своим шефом, как, например, сейчас, то имел вид охотника, возвращающегося с охоты с добычей.
Уоррен вышел из магазина, и толпу зевак смяла нахлынувшая волна газетчиков, примчавшихся сразу же вслед за полицией. Надо сказать, что Бертрам Кутс мужественно пробился в первый ряд. Шумная ватага обступила начальника полиции, засыпая его вопросами, но он одним властным жестом усмирил бушующие страсти.
— Я мало что могу сказать вам, господа репортеры, — произнес он, — и моя настоятельная просьба не вмешиваться в расследование, которое в силу многих обстоятельств требует деликатности.
— Не преувеличивайте, шеф! — крикнул кто-то из толпы. — Вы уже обвели нас вокруг пальца со смертью Эрика Фэррэлса. У вас неделикатных расследований не бывает!
— Что поделаешь, мистер Ларк! — отозвался Уоррен. — Таковы обстоятельства. Могу вам сообщить только, что мистер Хэррисон только что убит ударом кинжала, а алмаз, который сегодня должны были перевезти к Сотби, исчез. Как только у нас появятся какие-то дополнительные сведения, мы непременно вас проинформируем. А вам что от меня надо? Да-да, вам?
Вопрос был обращен к Бертраму, который с немалой отвагой вцепился в рукав
Уоррена.
— Я… я видел… убийц! — наконец пробормотал он, пересилив одолевавшее его возбуждение.
— Подумать только! А что вы здесь делали?
— Ничего, я… шел мимо.
— Теперь идите со мной. И постарайтесь изъясняться более внятно!
С трудом вырвав Кутса из цепких объятий его коллег, которые, несомненно, собирались подвергнуть его допросу, начальник полиции втолкнул репортера в свою машину, и она тотчас же тронулась с места, провожаемая изумленным взглядом Питера Ларка, который еще вчера с таким пренебрежением отнесся к Кутсу.
— Итак, — прокомментировал его отъезд Видаль-Пеликорн, — если Бертрам умерит свое пристрастие к выпивке, его карьера с сегодняшнего дня может круто взметнуться вверх. Кстати, ты не говорил мне, что знаком с Хэррисоном.
— Знаком — слишком громко сказано, — отозвался Альдо. — Я дважды имел с ним дело и притом заочно, что не помешало мне припомнить имя его секретарши. Вообще-то я очень бы хотел перемолвиться с ней несколькими словами.
Но, к сожалению, даже не знаю, как она выглядит.
— Мне кажется, сейчас неподходящее время, чтобы завязывать с ней знакомство. К тому же долго стоять тут нам не придется.
