Они вместе побывали почти во всех лавках Лондона и накупили всевозможных продуктов. Линет знала, что ее глаза делались большими, как чайные блюдца, но она ничего не могла с этим поделать. Ее восхищало абсолютно все, и она пыталась запомнить каждую подробность. Ее компаньоны были дружелюбны и полны веселья.
Это продлилось до того момента, пока они не вернулись домой. В доме виконта они вдруг помрачнели, и шутки Линет оставались без внимания. Баронесса и Данворт, молча и деловито, разложили продукты. Когда им нужно было что-то сказать друг другу, они перешептывались. Линет была огорчена и разочарована.
– Неужели он так не любит смех? – спросила она. Данворт и баронесса испуганно посмотрели на нее, но предпочли не отвечать.
– Я говорю о лорде Марлоке, – настаивала Линет. – Разве он не желает слышать, как люди смеются?
Баронесса нахмурилась.
– Конечно, нет. Почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что вы ведете себя странно. – Линет скрестила руки на груди. – Мы так весело провели этот день. Почему, вернувшись в этот дом, мы должны напускать на себя серьезный вид?
– О, дорогая моя! – воскликнула баронесса. – Виконт Марлок здесь ни причем.
– Тогда в чем же дело? Почему вы сейчас разговариваете шепотом?
Нервно потирая руки, Данворт объяснил ей:
– Это неприлично, мисс. Я – ваш слуга, она – баронесса, а вы – дочь священника.
Он умолк, словно это было все, что ей следовало знать. Но этого было недостаточно. Совсем недостаточно.
– Я знаю об этом, но...
– Вы и я не должны быть на короткой ноге со слугами, мисс, – вмешалась баронесса.
– То есть со мной, мисс, – уточнил Данворт. Линет вздохнула.
– Но мы вместе так хорошо общались весь этот день. И нам было приятно в обществе друг друга.
– Да, но это было неправильно с нашей стороны, – ответил Данворт.
Он с укоризной посмотрел на баронессу. Она ответила ему тем же, а затем взглянула на Линет.
– Если вы собираетесь стать леди и выйти замуж за человека с положением в обществе, вы и должны вести себя как леди.
Линет хотела было поспорить с ней, но баронесса сделала жест рукой, не допуская никаких возражений.
– Когда вы вошли в этот дом, вы стали госпожой. С этого момента мы должны обращаться с вами, как с леди.
– Для вас будет лучше, если вы усвоите это прямо сейчас, мисс, – твердо заявил Данворт.
Затем он поклонился и вышел из кухни через заднюю дверь. Баронесса тоже покинула кухню, но через другой выход, который вел на лестницу.
– Следуйте за мной, Линет, – позвала она. – Вам необходимо переодеться перед обедом.
Линет не шелохнулась. Она стояла посреди пустой кухни, уныло глядя перед собой. Ее отец всегда предупреждал дочь о том, что она была чересчур фамильярна с прихожанами, но, в конце концов, стал считать это ее достоинством. Она проводила большую часть своего времени с бедняками, которые нуждались в утешении, и людям нравилась ее простота.
А теперь она должна внезапно превратиться в леди? Девушке решительно не нравилась эта идея. Однако у нее не было выбора.
Линет не нуждалась в том, чтобы переодеваться перед обедом. Ее гардероб был так скромен, что ей не требовалось подбирать себе туалет в течение нескольких часов. Она надела то же самое серое платье, в котором была прошлым вечером, и отправилась побродить по дому.
Марлок уже был внизу; она знала об этом, как только начала спускаться по лестнице. Когда он был дома, его присутствие делалось ощутимым. Даже мебель, казалось, ждала его приказаний. Или это было лишь плодом воображения Линет? Возможно, она расслышала шелест страниц, доносившийся из библиотеки, или же заметила колеблющееся пламя свечи. Линет остановилась, раздумывая, как ей поступить дальше.
Тем временем виконт вышел из библиотеки и заметил ее. В руках он держал какие-то бумаги, но, увидев Линет, устремился к ней навстречу с томной улыбкой на губах.
– Ах, это вы, Линет, – мягко произнес он, однако от одного звука его голоса она почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.
Нет, она не боялась его. Но и понять, что именно она чувствует, общаясь с Марлоком, Линет не могла. Ей лишь отчаянно хотелось убежать от него.
Разумеется, Линет не стала убегать. Она расправила плечи и спокойно посмотрела на виконта.
– Здравствуйте, милорд, – отозвалась она с подчеркнутой холодностью.
– Вы еще не переоделись к обеду. Разве обед запаздывает? – спросил он, усмехаясь.
Похоже, виконт был уверен, что она не сможет справиться с его заданием.
– Напротив, милорд. Данворт сейчас старается вовсю. Обед будет подан вовремя.
Лишь вскинутая бровь выдавала его удивление. Он кивнул и оглядел ее платье.
– Тогда вам следует переодеться. К обеду леди должна надевать свои лучшие платья.
– Эта леди так и поступила, – резко ответила Линет.
На этот раз Марлок не стал сдерживать своих эмоций. Его губы скривились в презрительной улыбке, и он даже подошел поближе, чтобы рассмотреть ее как следует.
– Гувернантка и та не смогла бы выглядеть более чопорно. Задетая его словами, Линет дерзко вскинула подбородок. Она потратила уйму времени, чтобы сшить это платье.
– Я и собиралась стать гувернанткой.
– Почему же вы ею не стали?
Она прикусила губу, сомневаясь, стоит ли говорить ему правду. Однако, посмотрев на него, Линет решила выложить все начистоту, потому что искренне верила, что виконт легко распознает любую ложь. Она вздохнула и стала рассказывать:
– Понимаете, сэр, я помогала своему отцу с ранней юности. Часто мне приходилось иметь дело с больными. – Линет отвела взгляд от лица Марлока, потому что собиралась сознаться в своем наибольшем грехе. – Но, по правде говоря, сэр, у меня очень странный характер. Я не люблю детей. – Она торопливо принялась объяснять свои слова: – Не то чтобы я их ненавидела, нет. Но я люблю их только тогда, когда они хорошо себя ведут. Дети всегда бегают, устраивают беспорядок, шумят или требуют чего-нибудь. А когда я их ругаю, их матери сердятся на меня. Но как они могут позволять своим детям проявлять подобную невоспитанность? Тем не менее, они все разрешают им, поэтому я не выношу мысли о том, что мне придется каждый день возиться с чужими детьми и убеждать их вести себя как следует... – Она нервно сглотнула, испытывая ужас от собственных признаний. – Я бы не справилась со своей работой. Я просто не смогла бы заставить себя выполнять ее.
Он почувствовал горечь в ее словах и нахмурился.
– Я не вижу никакого греха в том, что вы терпеть не можете непослушных отпрысков, тем более чужих. В этом нет ничего странного.
Она посмотрела на свои руки, испытывая облегчение от мысли, что он не стал презирать ее за эту странность.
