– А как отнеслась к этому миссис Сойер? - полюбопытствовал Нортхэм, имея в виду любовницу маркиза. - Она-то не возражает?
Истлин снова прижал стакан ко лбу, ощутив очередной приступ головной боли.
– Мои отношения с этой дамой уже двадцать дней как закончились. - Он поднес стакан к губам и проглотил остатки виски. - Кстати, мне только что пришло в голову, что все эти слухи могут исходить именно от нее.
Очевидно, та же мысль посетила и остальных. Они воздержались от комментариев, но Истлин знал, что может рассчитывать на их поддержку. Миссис Сойер никогда не пользовалась симпатией у его друзей.
Маркиз кивнул, давая понять, что правильно истолковал их молчание. Поднявшись со своего удобного места у окна, он подошел к буфету и вновь наполнил свой стакан. Затем поднял графин и вопросительно посмотрел по очереди на своих приятелей. Саутертон принял его безмолвное предложение, а Нортхэм отклонил.
– Между прочим, - заметил Истлин, протянув стакан виконту, - Норту удалось уклониться от обсуждения леди Элизабет.
– Еще бы! Он не знает себе равных по уверткам, - хмыкнул Саутертон. - Думаю, его матушка со мной согласится.
– Вообще-то это изречение принадлежит моей матери, - заявил Нортхэм с невозмутимым видом.
Саута это весьма порадовало.
– Неужели? В таком случае я с ней согласен.
Нортхэм вздохнул, когда Истлин засмеялся, поощряя глупые шутки виконта.
– Леди Элизабет куда более темпераментна, чем кажется на первый взгляд, и куда менее жизнерадостна, чем хотела бы казаться.
Истлин снова устроился у окна.
– И что это должно означать?
– Только то, что я сказал, - ответил Нортхэм. - И вообще мне не хотелось бы ее обсуждать.
Истлин и Саутертон многозначительно переглянулись. Нортхэм вытянул указательный палец и ткнул им в каждого из них поочередно.
– Прошу принять это к сведению!
Приятели дружно кивнули, расплывшись в хитрых ухмылках.
Закатив глаза, граф позволил себе еще одно, последнее замечание:
– Она ясно дала понять, что не нуждается во мне, даже если бы меня преподнесли ей на блюдечке.
Барон Баттенберн проскользнул в дверь, ведущую в комнату жены. Он все еще был в элегантном вечернем костюме - во фраке со скругленными фалдами, сером жилете в полоску, белой сорочке с высоким воротничком, острые уголки которого врезались в подбородок, и черных брюках со штрипками. Только слегка помявшийся галстук свидетельствовал о долгих часах, проведенных за карточным столом. Крахмальные складки уже не радовали глаз той пышностью, какой отличались перед обедом, и хранили зримые отпечатки пальцев, теребивших их во время игры.
Приветливая улыбка Луизы несколько померкла, когда она оценила состояние его галстука.
– Сколько ты проиграл, Баттенберн?
Несмотря на это далеко не благосклонное приветствие, Харрисон Эдмунде, достопочтенный лорд Баттенберн, проследовал через всю комнату и запечатлел почтительный поцелуй на круглой щеке своей супруги. И только отступив назад, он заметил Элизабет Пенроуз, свернувшуюся клубочком в глубоком кресле с подголовником.
– Нервишки шалят? - сочувственно спросил он.
– Нет, милорд, - отозвалась Элизабет, не покривив душой. Если ее что-то и беспокоило, так это ноющая боль в бедре и пояснице. Подумать только, в кого она превратилась! В настоящую развалину. Она отвела глаза, опасаясь, что потеряет самообладание и проявит унизительную слабость в присутствии барона.
– Оставь ее, Харрисон, - вмешалась Луиза. - Либби переутомилась. Это был длинный день. Для всех нас.
Барон покаянно улыбнулся, но жена не ответила на его улыбку. Ее полные губы сложились в несвойственную им прямую линию.
– Пятьсот фунтов, - признался он. - И почти все Саутертону. Я надеялся, что смогу отыграться, когда он встал из-за стола, но не тут-то было.
Элизабет заметила выражение облегчения, мелькнувшее на лице баронессы. Похоже, проигрыш не превышал той суммы, которая могла бы нанести значительный урон благосостоянию семьи.
– Выходит, Саутертон опытный картежник, - сказала Луиза, оживившись. - И что, он получает удовольствие от игры?
Баттенберн одернул рукава фрака.
– Я бы не назвал его опытным. Он скорее везучий. По-моему, он просто убивал время за картами, хотя, подозреваю, что у него был для этого тайный мотив.
– Мотив? Ради Бога, какой?
– Желание отделаться от леди Пауэлл. Она весь вечер просто из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание. Не удивлюсь, если она сидит сейчас у себя в комнате и строит планы, как бы заполучить его в свое полное распоряжение.
Брови Луизы поползли вверх:
– Ах вот как! Что ж, леди Пауэлл довольно привлекательная дама и остроумная собеседница. К тому же она вдова и не собирается в ближайшее время вновь терять свою свободу. Не понимаю, что не устраивает Саутертона?
– Вероятно, то, что она буквально вешается на него, - сухо проговорила Элизабет. - Я опасалась, что она повалит его на пол, когда он вошел в бальный зал.
Луиза посмотрела на мужа, ожидая подтверждения. Она опоздала к началу мероприятия из-за сломавшейся застежки бриллиантового ожерелья. Потребовалось целых десять минут, чтобы горничная привела ее в порядок, и теперь баронесса переживала из-за того, что вполне могла пропустить что-то интересное.
– В таком случае я буду с нетерпением ждать утра, - решила она. - Интересно, кто из них одержит верх? Боюсь только, как бы леди Пауэлл не получила увечье завтра на охоте. Она с трудом держится в седле и, не дай Бог, свалится с лошади. Пожалуй, мне следует поговорить с ней - конфиденциально, конечно. В таких делах требуется особая тонкость.
– Не уверен, что она обрадуется твоему вмешательству, - возразил Харрисон. - Хотя в таких делах ты разбираешься лучше меня, думаю, стоит подождать и посмотреть, как будут развиваться события, прежде чем соваться с советами. А пока нам всем следует молиться, чтобы завтрашняя охота закончилась без происшествий.
Баронесса не смогла скрыть своего разочарования.
– Ты же знаешь, как я люблю играть роль сводницы. Нет ничего приятней, чем сознавать, что ты поспособствовал чьему-то счастью. Как еще может раскрыться истинная сущность человека, как не через любовь?
– Или похоть, - буркнул Харрисон себе под нос.
Элизабет опустила взгляд и крепко сцепила пальцы.
– Как тебе не совестно говорить такие вещи! - одернула его Луиза. - Смотри, Либби просто сгорает от стыда.
Барон перевел взгляд ясных голубых глаз на Элизабет, сидевшую в кресле с опущенной головой.
– Примите мои искренние извинения, леди Элизабет, если я шокировал вас своей прямотой. Но я всегда считал, что нужно называть вещи своими именами. Баронесса вздохнула.
