Леди Гленкарти безуспешно пыталась вырваться.
– Как вы смеете говорить со мной подобным тонем? – взвилась она, но в голосе не звучало привычной властности, Да и выглядела она довольно жалко. – Немедленно извинитесь! Сэр Уильям, потребуйте, чтобы он извинился.
– Доктор Синклер совершенно прав! – сухо заявил сэр Уильям. – В тележке мы все не поместимся, так что нам придется разделиться, а это очень опасно. Кроме того, женщина и ребенок выглядят настолько слабыми, что просто не смогут идти.
– Но есть и другие тележки! Много тележек! – упорствовала леди Гленкарти. Крестьянин, сообразив, что получил отсрочку приговора, снова пустился бегом.
– И все они не наши, – категорично заявил сэр Уильям. – Я не настолько низко пал, чтобы лишать женщин и детей их единственного имущества. Садитесь на пони, Кларисса, и в путь!
Леди Гленкарти злобно покосилась на него и, вырвавшись от Льюиса, промаршировала обратно. Но, усевшись на пони, так яростно вонзила каблуки в бока, что тот обиделся на подобное обращение и, раздраженный непривычной тяжестью, протестующе фыркнул и бросился вперед. При этом он сбил с ног Оливию. Та упала, ударившись об утоптанную землю с такой силой, что не сразу смогла дышать. Словно сквозь вату до нее донеслись яростные проклятия Синклера. Он очутился рядом, встал на колени, приподнял ее за плечи и с поразившей ее глубиной чувств прошептал:
– Вы не ранены?
Оливия качнула головой, и он, осторожно ее приподняв, положил ее голову себе на грудь. Она ощутила все тот же слабый аромат одеколона, который шел от его одежды… неопределенный запах мужчины, от которого сердце безумно заколотилось чуть ли не в горле. Даже Филипп не обнимал ее так нежно.
Покраснев, она попыталась отстраниться. Но он легко ее удержал.
– Не двигайтесь. У вас идет кровь. – Держа Оливию так близко, что ее волосы касались его щеки, он прижал платок к ее виску. Она затрепетала.
– Это всего лишь царапина, совсем неглубокая.
Пряди шелковистых волос беспорядочно разметались по ее плечам, лаская его руки. Неожиданно возникло ощущение, что он держит в объятиях Жемчужную Луну. Жемчужную Луну, сладостную, покорную, с гибким горячим телом.
Терзаемый мукой скорби и желания, он впился пальцами в мягкую кожу. Прижал губы к ее волосам.
Оливия хотела крикнуть, но с губ не сорвалось ни звука. Ее охватило странное, безумное, первобытное чувство, лишившее рассудка. Хотелось прижиматься к нему все теснее, обвить руками шею, ощутить прикосновение губ к своим щекам, рту, груди…
– Она не покалечилась? – спросил дядя, голос которого донесся словно из другой жизни. Другого мира.
– Оливия! О мое дорогое дитя! – охала тетка, неуклюже сползая с лошади.
Руки, обнимавшие ее, застыли. Оливия. Не Жемчужная Луна. Оливия, почти незнакомая девушка. Он отпустил ее так резко, что Оливия застонала. Глаза его больше не пылали огнем. Исчезла нежность.
– Если хотим добраться до Пекина к утру, нужно спешить, – холодно бросил он, отворачиваясь. Сэр Уильям помог племяннице подняться. Голова кружилась, Оливия едва держалась на ногах. Прижав к виску платок, она смотрела вслед Синклеру. Сердце по-прежнему бешено колотилось. Кровь стучала в висках.
– Оливия, дорогая, как ты? – сочувственно спросила тетка, отряхивая пыль с ее костюма затянутой в перчатку рукой.
– Все хорошо, тетя Легация, – дрожащим голосом ответила Оливия.
– Может, сядешь на лошадь мистера Синклера? – великодушно предложила Летиция Харленд, – Хотя бы ненадолго.
– Нет, спасибо тетя, это ни к чему.
Ее чувства были в таком смятении, что она не могла в них разобраться. Долго ли он прижимал ее к груди?
Оливия покачала головой, пытаясь призвать на помощь здравый смысл. Казалось, прошла целая вечность. На самом же деле всего несколько секунд. Самое большее минута. Но тело воспламенилось бесстыдным желанием, потрясшим ее до глубины души. Губы Синклера прикасались к ее волосам, пальцы обжигали кожу, и она не отстранилась! Даже не крикнула!
Оливия стояла в сторонке, пока дядя помогал тетке сесть в седло. Щеки горели от стыда. Как она могла вести себя подобным образом? Неужели настолько развратна ее натура? Заметили ли ее тетка и дядя позорную реакцию на ласки Синклера? Если да, она этого не вынесет.
Но в глазах дяди светилось искреннее участие.
– Ты можешь идти, Оливия?
– Да, – облегченно выдохнула она. В глазах дяди нет осуждения. Нет разочарования. – Я не ранена, дядя Уильям. Только поцарапалась.
– И перепугалась – мрачно буркнул Уильям Харленд. – Надеюсь только, что с Клариссой ничего не случится. Но если и случится, пусть винит одну себя. У нас и без ее капризов положение не из легких.
– Где Кларисса, Уильям? – спросила жена, судорожно вцепившись в поводья.
– Вон там, впереди. Слишком темно, чтобы как следует разглядеть. Но пони не ускакал далеко. Синклер перехватил его и сейчас ведет в поводу.
– Доктор Синклер очень на нее рассердится, – вздохнула Летиция.
– И поделом, – безжалостно бросил Уильям Харленд. – Оливия могла покалечиться или даже погибнуть.
Они снова пошли вперед, стиснутые толпой бредущих в том же направлении крестьян с объемистыми тюками на спинах. Завидев грузную фигуру леди Гленкарти верхом на строптивом пони, Оливия вздернула подбородок. До нее донесся гневный голос Синклера, отчитывавшего даму. Леди Гленкарти определенно казалась присмиревшей.
– Я не хотела, это случайно… – жалко оправдывалась она. Но каждое слово Льюиса хлестало словно кнутом. От напряжения под рукавами рубашки вздымались мускулы.
Оливия остановилась поодаль. Дядя подошел и заговорил с Синклером – человеком, которого она больше никогда не хотела видеть. Он в мгновение ока изменил ее. Она стала совершенно другим человеком. И не представляла, что может быть такой! Подумать страшно, ведь она едва не обняла его при всех!
При одной мысли об этом она сгорала от стыда.
Знал ли он, догадывался?
И тут Льюис повернулся и посмотрел на нее.
Оливия потупилась и осознала, что в ней борются стыд и желание.
Все это тянулось, пока он не отвел взгляд. Только тогда она медленно подняла голову. Он говорил с дядей. Оливия невольно заметила, как высок Синклер, как прямо держится. Как туго облегают его поджарые бедра бриджи для верховой езды. Как открытый ворот рубашки обнажает широкую грудь. Как падает на лоб иссиня-черная прядь волос.
Синклер, не глядя на нее, пошел вперед. Ноги Оливии внезапно подкосились, словно последствия удара о землю сказались только сейчас.
– Доктор Синклер говорит, что «боксеры» сосредоточились в Шаньфу, в десяти милях к северу. Если мы хотим поскорее оказаться в Пекине, надо спешить, – сообщил дядя виноватым тоном.
