– Что случилось?
– Мы захватили Ноттингем, – поморщился Роджер. – Вы получили мое письмо?
Ида кивнула. Письмо было кратким, написанным в спешке перед отъездом в королевский охотничий домик в Клипстоне. Получив его, она с раздражением подумала, что у мужа есть время гоняться за оленями, но нет времени посетить Фрамлингем.
– Битва была тяжелая, но короткая. – Роджер похлопал по одеялу, приглашая жену вернуться. – Когда в крепости поняли, что их осаждает сам король, они одумались и капитулировали. Оттуда мы перебрались в охотничий домик в Клипстоне, а затем в Нортгемптон на совет.
Он снова замолчал, и Ида почувствовала, что муж пытается успокоиться, поскольку топать ногами и злиться не в его правилах.
– Король ограничен в средствах, и тут ничего удивительного, – произнес Роджер. – Он выдоил Англию, чтобы заплатить за свой Крестовый поход, а последние капли молока с кровью пошли на выкуп, который еще не полностью уплачен, и архиепископ Руанский не может вернуться домой. Кроме того, необходимо разобраться с мятежниками во Франции и Нормандии. – У него заиграли желваки от злости. – Ричард прогнал шерифов с постов и комендантов из крепостей. Если они хотят вернуть свои места, придется их выкупать.
– Но вы не шериф, – нахмурилась Ида, – и вряд ли вам есть дело до Херефорда.
– Не шериф, и Херефорд в любом случае вернулся под опеку Лонгчампа. Дело не в этом.
– А в чем?
Он вздохнул и потер глаза:
– Ричард назначил Лонгчампа ответственным за сбор денег, а епископ настоящая пиявка. Он утверждает, что в моем графстве есть спорные поместья и я должен заплатить штраф, если желаю их сохранить, – скривился Роджер. – Тысячу марок вынь да положь.
– Это немыслимо! – ахнула Ида.
– Согласен, но иначе земли будут потеряны.
– Но ведь Ричард у вас в долгу после того, что вы для него сделали…
– То, что я для него сделал, он считает само собой разумеющимся. Долг вассала – поддерживать своего лорда.
– А долг лорда – поддерживать своего вассала!
Роджер отпил из кубка:
– Разумеется, и он ответит, что поддержал меня и проявил справедливость и щедрость, вернув мне графство и треть доходов и дав разрешение отстроить Фрамлингем. Я не одинок. Другим были выдвинуты аналогичные требования.
– И какие земли стоят таких денег?
– Пять поместий: Даннингворт, Ставертон, Холлесли, Фрамлингем и Клаксторп. Я должен заплатить сто марок немедленно, а остальные внести в казну по частям.
– А потом он потребует с вас вторую тысячу и третью?
Роджер промолчал, и она знала: это из-за того, что подобная ужасающая перспектива вполне возможна.
– А если не заплатите?
– Меня ждут новые потери. Поскольку единокровный брат продолжает оспаривать мои права, Ричард… или Лонгчамп… может поддержать его требования, и тогда придется заплатить или отдать земли Гуону. Хотя Ранульф де Гланвиль погиб в Крестовом походе, его брат до сих пор при дворе, а их племянник – архиепископ Кентерберийский. Гуго и Гундреда еще обладают влиянием среди тех, кто делает политику, а Ричард вцепится в любые деньги, и ему наплевать на источник. – Роджер посмотрел на жену. – Это еще не все.
Ида подумала, что лучше бы Ричарду остаться заложником и позволить Иоанну захватить корону.
– Что может быть хуже?
Он взял ее за руку:
– Я должен заседать в Вестминстерском суде весь осенний семестр, так что мы останемся на Фрайди-стрит.
Ида нахмурилась, поскольку это казалось хорошей новостью, означавшей, что они будут вместе. И дом был не намного меньше дома во Фрамлингеме.
– Но после король отправит меня на очередную выездную сессию суда и, помимо прочего, потребует выяснить положение вдов и сирот под опекой, поскольку это еще один источник дохода. Я должен объехать четыре графства до конца года и девять в следующем году.
Ида сглотнула. Достаточно времени, чтобы зачать очередного ребенка и уехать, подумала она. Она попыталась вырвать руку, но муж держал крепко.
– Я подумал, что вы можете поехать со мной, – произнес он. – У нас есть поместья в нескольких графствах. Я не могу обещать, что буду с вами каждый день или даже каждую неделю, но это означает, что отлучки будут менее долгими. Я знаю, вы мечтаете о другом, но это тоже выход.
Ида опустила взгляд на их сцепленные руки и прикусила губу.
– Возможно, вам придется развлекать гостей, – добавил он. – Другие судьи будут заезжать к нам время от времени.
Она изучала его лицо.
– Как вы думаете? – Роджер погладил ее по щеке и заправил прядь волос за ухо. – Я тоскую по вас, Ида… давно тоскую, и отчасти это моя собственная вина.
Тугой узел внутри ее начал раскручиваться, и внезапно она почти оробела. Ида ощутила пробуждение свежих сил – нежных побегов, которые тянутся к весеннему солнцу, но все еще могут поникнуть.
– Да, – ответила она. – Я хочу этого всем сердцем.
Винчестер, апрель 1194 годаИда с волнением оглядела верхнюю комнату дома, который они сняли в Винчестере. Отполированная пчелиным воском мебель блестела, свежая циновка на полу была посыпана травами. В графине искрилось рейнское вино, и стеклянные бокалы, светло-зеленые с голубыми переливами, стояли наготове. Руки дрожали, когда она в десятый раз взбивала подушки на скамье перед камином. Ида поправила скамеечку для ног и вспомнила, как впервые двигала подобный предмет мебели для короля Генриха и поудобнее укладывала его больную ногу, а он не сводил с нее хищного взгляда.
Ида разгладила влажными ладонями зеленое платье. Ворот, подол и манжеты не гнулись от вышивки, и она тоже ощущала себя негнущейся, словно ее руки и ноги были деревянными, как у шарнирной куклы. Внутри ее зияла пустота. Она подошла к окну и выглянула во двор. Гуго увлеченно играл в мяч с оруженосцами отца, их крики доносились сквозь открытые ставни. Ида собиралась позвать сына в дом, чтобы умылся и переоделся, но решила не торопить события. Ей не хотелось, чтобы Гуго находился в комнате, когда она поприветствует его старшего брата. Ей также не хотелось, чтобы Роджер был рядом в первые мгновения встречи, и он уступил ее желаниям и занялся какими-то юридическими делами в каморке писца, хотя явно беспокоился.
Джеффри, ее камергер, заглянул в дверь:
– Графиня, он прибыл.
Ида сглотнула. Казалось, желудок прилип к горлу. Утром ее несколько раз стошнило. Все равно что быть в тягости, подумала она. Быть может, она почувствует судороги, когда увидит сына? Но, как и роды, это должно случиться. Она не может увильнуть, она должна освободиться от бремени.
Ида позвала служанок, глубоко вздохнула и спустилась во двор. Ее сын слез с превосходного черного скакуна, подаренного, как она знала, Роджером. Ткань седла была позолочена, на нагрудном и налобном ремне лошади сверкали серебряные подвески. У юноши были густые блестящие темные волосы. Он был высоким, стройным, гибким и красивым. На бедре он носил длинный меч, но оружие не сковывало движений, что говорило о долгой практике. У Иды защемило сердце, и стало тяжело дышать.
