Я чуть не ответила, что его честность была тогда столь же притворной, как и моя, но вовремя прикусила язык. В конце концов, он скоро станет богом.
— Думаю, вы правы, повелитель, — со вздохом сказала я. — Но все уже позади. Можно задать вам один вопрос? — Царевич кивнул. — Почему на суде не было Гуи? Его даже не было в списках обвиняемых, хотя он виновен не менее, чем его брат. Пусть даже ему и удалось скрыться, он должен был понести наказание. Мне кажется… — Я хотела сказать, что по-прежнему опасаюсь мести с его стороны, что я была в ярости, когда узнала о его таинственном исчезновении, но вместо этого я закончила: — что это несправедливо.
Рамзес бросил на меня пристальный взгляд, затем обернулся к столу, на котором стоял кувшин с вином и два кубка. Налив вина, он протянул мне кубок.
— Значит, ты насладилась местью еще не до конца, — сказал он. — Значит, кровь, которая пролилась прошлой ночью и еще прольется через шесть дней, не утолила твоей жажды. И месть твоя была нацелена не на Паиса, пытавшегося убить тебя и твоего сына. Нет. Она предназначалась прорицателю, верно, Ту? Человеку, который заполнил собою весь твой мир, хотя играл с тобой, как с куклой. Не забывай, я читал твои записки и знаю, какую роль играл Гуи в твоей жизни. Я знаю, как глубоко он проник в твое сердце и как ты его ненавидишь. — Хотя царевич и утешал меня, его глаза сузились, губы кривились, в голосе слышался холодок. — И подумать только, что именно он и избежал наказания. Как странно шутят боги. И все же давай выпьем за отмщение, твое и Престола Гора. Да свершится оно когда-нибудь.
Вино оказалось сухим и крепким.
— Все не так просто, повелитель, — сказала я. — Гуи вовсе не обращался со мной как с куклой, и я не питаю к нему ни любви, ни ненависти. Он больше не затмевает собой мой мир. Он занимает в нем маленький уголок в том месте, где обвалилась стена, а двери нет. Там живет моя юность, из-за которой я совершила все, что совершила.
— Иногда в юности страсти пылают с такой силой, что могут опалить и через много лет, — осторожно заметил царевич. — У нас редко хватает сил справиться с ними. Это должны сделать за нас другие. Ты не до конца откровенна со мной, Ту.
— Вы тоже, повелитель, — ответила я, испуганно сжавшись, поскольку царевич словно читал мои мысли. — Вы так и не сказали, почему на суде не прозвучало имя Гуи. Неужели вы считаете, что он невиновен?
Рамзес отпил вина, глядя на меня поверх кубка. Облизнул губы, словно наслаждаясь вкусом. Он нахмурился, но продолжал молчать. Затем словно очнулся. Уставившись на свой кубок, принялся вертеть его в руках.
— Отец решил, что тебе лучше узнать об этом позднее, — тихо сказал он, — однако я не понимаю, что изменится, если ты услышишь это сейчас, а не потом. — Царевич поднял на меня глаза. — Обвинения против Гуи прозвучали, и судьи вынесли свой приговор, но на том суде присутствовал только мой отец.
Сначала я его не поняла. Но затем, когда до меня дошел смысл сказанного, похолодела от ужаса.
— Обвинения! Какие обвинения? — хрипло прокаркала я. — Ради Сета, Рамзес, какой суд? И почему он был закрытым?
— Потому что отец, по причинам, известным ему одному, не пожелал судить Гуи вместе с остальными, — ответил Рамзес. — Гуи обвинили в том же, что и других заговорщиков. Я не могу сказать тебе, к какому решению пришел суд, но думаю, что ты бы его одобрила.
— В таком случае что это было за решение? — не подумав, выпалила я. Не знаю, что заставило меня это сделать, наверное, странное выражение лица царевича. — Гуи присутствовал на этом суде, не так ли?
Царевич спокойно взглянул на меня.
— Да, — бросил он.
— Значит, его тоже приговорили к смерти? — с сарказмом спросила я. — Но прежде его, верно, высекли? Или отрубили голову до того, как начались слушания? Или фараон горячо поблагодарил Гуи за службу и выпустил из дворца? Я хочу знать! У меня есть на это право!
— Осторожней, — сказал Рамзес, погрозив мне пальцем. — Сейчас ты начнешь богохульствовать. С какой стати ты решила, что имеешь право знать больше, чем то, что тебя простили за твой смертный грех? Фараон нашел мудрый способ наказать Гуи. Со временем ты узнаешь какой. Наберись терпения.
— Я хочу видеть царя, — не унималась я. — Я хочу, чтобы он все рассказал мне сам!
Царевич покачал головой.
— Отец не примет тебя, — сказал он. — Он очень слаб, и твой визит его только расстроит. Для тебя он сделал все, что было в его власти, — простил и тем самым снял тяжесть со своего сердца, и все потому, что когда-то любил тебя. Доверься его благоразумию. Он хороший человек.
— Я знаю, — ответила я, тяжело дыша. — Простите меня, повелитель. Эта рана слишком глубока.
— Я думаю, она скоро затянется, — лукаво ответил царевич. — А теперь все, хватит расспросов. Вот. Допивай свое вино.
Когда я послушно поднесла кубок к губам, Рамзес взял мою руку в свои. Почувствовав тепло его ладоней, я сразу успокоилась. Затем отодвинулась, и он не стал меня удерживать, со стуком поставив свой кубок на стол.
— И еще, — с улыбкой добавил царевич. — Отец сожалеет, что в свое время не дал своего согласия на подписание нашего с тобой брачного контракта. Он думает, что этим спас бы тебя от участия в заговоре, а твой сын получил бы воспитание и образование, достойные законного царевича. Ты должна знать, Ту, что я не согласен с этими неуместными угрызениями совести. Отец уже забыл, что это было за время. Настоящей царицы из тебя бы не вышло. Говорю тебе это в память о нашей сделке, чтобы ты не считала меня человеком, лишенным жалости.
Я слушала его с печалью и пустотой в душе. Раньше за эту честь я отдала бы свой ка. Я умоляла фараона жениться на мне и признать моего сына, но он отказался. Тогда я бросилась к царевичу, но и эта моя затея так ничем и не закончилась, разве что желание насладиться его телом только усилилось. Наверное, если бы царь взял меня в жены, я бы забыла о Гуи и его планах, ибо у моих ног лежал бы весь Египет. Я не заслуживала чести быть царицей: и верно, в то время я вряд ли смогла бы понять всю ответственность, которая легла бы на мои плечи. Теперь же мне не нужны были ни корона, ни объятия царевича.
— Я думаю, вы настоящий Могучий Бык, — тихо сказала я. — Благодарю вас за то, что сказали мне правду. Разумеется, вы правы. Я никогда не была достойна титула, тем более царской короны. Не позволяйте фараону жалеть об одном из самых мудрых его решений.
Царевич подошел ко мне и, взяв за подбородок, поцеловал.
— Так пусть же свершатся все таинственные желания богов, — сказал он. — Желаю тебе счастья, Ту. Твои прошлые грехи будут похоронены вместе с человеком, который собрал их вокруг себя.
