Уильям почувствовал, как по его спине сбегают струйки холодного пота. Он взглянул на Тамсин, глаза которой были широко раскрыты.
– Тот день, Арчи… – тихо сказал Уильям. – В тот день я видел тебя и Тамсин, вы были на холме. Вы помахали мне, оба. Я никогда не забуду этого. Никогда. – У него перехватило горло, и он какое-то время боролся с волнением. – Я всегда чувствовал, что я… что я обязан вам за тот добрый знак прощания.
– Ты ничего нам не должен, – ответил Арчи. – Это было все, что мы могли сделать тогда. Смотреть, как ты едешь. Я хотел бы украсть тебя у них, если бы мог. Мы потеряли тебя в тот день. И боялись, что навсегда.
Уильям кивнул и проглотил комок, застрявший в горле. Слова Арчи глубоко тронули его сердце, любовь и уважение этого человека были очень важны для Уильяма.
Арчи лучезарно улыбался, переводя взгляд с Уильяма на дочь.
– Теперь я вижу вас вместе. Я всегда знал, что так оно и будет. Когда вы были маленькими, вы были как пара близнецов. У вас были похожие взгляды, характеры, вы одинаково смотрели на мир. Рок забрал тебя от нас, парень, и потеря твоего отца сильно опечалила меня. И продолжает угнетать до сих пор. Но рок был милостив к нам. Видишь, он вернул нам красавца-лэрда, предназначенного для моей дочери. Тамсин, я говорил тебе, что моей самой заветной мечтой было видеть вас вместе.
Она улыбнулась.
– Значит, судьба выполнила свою работу для нас.
– Нет еще. Она не закончит ее до тех пор, пока наша хорошенькая крошка-королева не будет в безопасности, – сказал Арчи. Он отступил, отпуская поводья. – Я могу побиться об заклад, что только вам двоим удастся закончить это задание. Рок это знает. Возможно, судьба свела вас вместе для того, чтобы вы спасли девочку, в которой нуждается наша страна и которую она любит. Хей! Но ты, Уилл Скотт… – Арчи посмотрел на Уильяма, нахмурившись. – Приглядывай за моей девочкой, береги ее.
– Глаз с нее не спущу, – пообещал Уильям совершенно искренне и повернулся к Тамсин: – Пора ехать.
Он взял в руки поводья, развернул своего гнедого и, проезжая через ворота, услышал чуть позади стук копыт серой лошади, несущей на себе его Тамсин.
Они мчались самым быстрым галопом, на какой были способны их лошади, и сделали лишь несколько коротких остановок, чтобы дать передохнуть лошадям и быстро перекусить самим из того, что собрал им в дорогу Рэбби.
Утренний туман рассеялся, и небо расчистилось от облаков. Сейчас оно сияло голубизной. Холмы казались мягкими от покрывавшего их вереска, озера и реки манили чистой прохладой. Тамсин очень хотелось остановиться и полюбоваться этой красотой. Но они с Уильямом быстро проносились мимо, превращая двухдневное путешествие в одну длинную, бесконечную скачку. Она не видела никаких признаков присутствия цыган, никаких лагерей на склонах холмов или покрытых лесом долинах. Никаких знаков, какие обычно оставляют на дороге цыгане. Девушка думала, неужели они действительно опоздали? Те цыгане, которых нанял Артур Масгрейв, могли уже прибыть в Линлитгоу. Маленькая королева, возможно, находилась в опасности уже сейчас, думала она. А может быть, ее уже украли? Тамсин понимала желание Уильяма мчаться, как ветер, и не жаловалась.
Перед заходом солнца они прибыли в маленький город, к северу от которого виднелся дворец Линлитгоу. На широкой зеленой стороне холма каменные розоватые стены дворца казались воздушными. Уильям и Тамсин спешились у основания холма, радуясь шансу размять затекшие мышцы.
– Как здесь красиво! – восхищенно произнесла Тамсин.
Южные ворота были увенчаны круглыми башенками и украшены вырезанными в камне и раскрашенными гербами. Слева она увидела широкое тихое озеро, огибавшее дворец с запада и севера, с юга и востока тянулись низкие холмы и пестрели всевозможными цветами луга.
– Да, красивое место, – тихо сказал Уильям.
Тамсин вспомнила, что он провел много времени здесь, в Линлитгоу. Здесь он впервые полюбил Джен Гамильтон. При этой мысли она вздохнула. Потом вспомнила, как они любили друг друга прошлой ночью, и тело ее отозвалось на это воспоминание сладкой дрожью. Она застенчиво взглянула на Уильяма. Он ответил ей улыбкой, полной затаенной страсти.
С внутренней стороны к воротам подошел стражник.
– Рукхоуп, сэр, – окликнул он Уильяма. – Добро пожаловать. Вы как раз вовремя, чтобы увидеть представление.
Уильям нахмурился.
– Представление?
– Цыгане пришли во дворец. Они поют, танцуют и предсказывают судьбу. Давно уже этот дворец не видел ничего подобного. Большая часть цыган на дворцовой площади, а остальные в зале приемов, я думаю. Вы услышите музыку, когда войдете внутрь. – Он помахал им сквозь ворота.
Уильям и Тамсин провели лошадей под крепостной стеной, направляясь к внутреннему двору. При виде открывшегося зрелища у девушки перехватило дыхание. Розовый вечерний свет заливал дворцовую площадь, которая была открыта небу и смотрела на четыре стороны высокими стенами с прорезанными в них бойницами. Богато украшенный каменный фонтан занимал центральную часть двора, но его чаша сейчас была пуста.
Цыгане были повсюду, в каждом уголке двора. Тамсин предположила, что здесь собралось не менее трех-четырех десятков человек. Одни разговаривали между собой или лениво прохаживались, другие танцевали или играли на музыкальных инструментах. Некоторые устроили импровизированный рынок, расстелив на траве маленькие одеяла и покрывала. Они предлагали корзины, одежду, сласти, веревки, упряжь для лошадей и изделия из железа. Кое-кто из мужчин чинил кухонную утварь и железные части конской упряжи, принесенные дворцовыми слугами. В дальнем углу несколько цыган показывали лошадей, выставленных на продажу, и обсуждали их достоинства и недостатки с придворными. Богато одетые люди прохаживались среди цыган, будто были на ярмарке, наблюдали, спорили, бормотали, восторгались, удивлялись и разговаривали. В каждом из четырех углов дворцовой площади стояла королевская гвардия в красно-желтых ливреях. Они с интересом наблюдали за происходящим, позабыв о своих алебардах.
На траве, росшей вокруг фонтана, цыган жонглировал кожаными мячами, а две молоденькие девушки танцевали, наклоняясь одна к другой. В укромном уголке женщина в платке и с накинутой на плечи шалью склонилась над руками двух знатных леди, предсказывая им судьбу. Трое цыган играли на виоле, кифаре и барабане, а несколько цыганок что-то пели под их аккомпанемент. Дальше, за ними, мужчина показывал фокусы придворным, которые в изумлении наблюдали за ловкостью его рук.
Громкая музыка лилась из открытых окон восточного флигеля дворца, и противоположные стены отражали эхо музыки, к которой примешивались крики и разговоры.
