Он уперся локтями в дно фургона, перебирая пальцами ее волосы. Его точеное лицо сохраняло жесткое, непроницаемое выражение, но глаза горели страстным огнем.
— Я пролежал здесь, — пробормотал он тихим осевшим голосом, — двенадцать часов, обдумывая, что сделаю, когда доберусь до тебя. Вот теперь я добрался.
Только сейчас Блейз поняла, что он собирается овладеть ею немедленно, прямо здесь. Во рту у нее пересохло, сердце забилось с неимоверной быстротой, каждый мускул напрягся.
Джулиан снова поцеловал ее. Его губы прильнули к ней, горячий настойчивый язык заполнил ей рот, двигаясь в такт с бедрами. Щетина царапала нежную кожу, но Блейз было все равно. Джулиан действовал жестко, без малейшего намека на нежность, но Блейз не возражала. Она просто хотела его. Если таково ее наказание, то она будет счастлива принять его. Она хочет его, хочет именно этого…
Блейз ничуть не сопротивлялась, когда он поднял ее юбки кверху, обнажив ноги и бедра. Напротив, она всячески помогала ему, забыв про стыд. Она чувствовала, как его рука гладит ей бедро, потом живот, потом скользит ниже… Не сдержав восторженного стона, Блейз выгнулась навстречу его ласкающим пальцам.
Словно вознамерившись помучить ее, Джулиан внезапно отстранился и поднял голову. Глаза его горели едва сдерживаемой страстью. Между бархатистых влажных складок его пальцы нашли горячий, пульсирующий бугорок.
Тяжело дыша, с неподвижным лицом он смотрел, как она вздрогнула и задрожала от его прикосновения. Он ласкал ее самое чувствительное место, сознательно доводя Блейз до исступления. При каждом прикосновении его пальцев к шелковистой коже Блейз вздрагивала.
Не в силах более сдерживаться, он лихорадочно расстегнул свои бриджи и освободил рвущуюся наружу плоть, которая, словно пушечный ствол, торчала из мягких, золотистых волос. Затем решительно раздвинул ей ноги.
— Я хочу войти в тебя. — Голос его провучал почти сурово, глаза сделались совершенно темными.
Блейз застонала от удовольствия, когда почувствовала, как горячая, твердая плоть Джулиана вошла в нее.
— Да… прошу тебя…
Она обвила его руками, едва не рыдая от сжигающего желания. Ее тело, охваченное огнем, жаждало удовлетворения.
Джулиан раздвинул ей ноги еще шире, склонился над ней и резким движением снова вошел в нее. Она уже была готова к этому — влажная и разгоряченная внутри. Скрежеща зубами от боли в бедре, Джулиан раз за разом входил в нее все глубже и глубже, насколько это было возможно.
— Возьми меня… всю, до конца…
Блейз с наслаждением поняла, что он вошел в нее до самого конца. От натиска его мужской силы у нее перехватило дыхание. Его резкое вторжение доставило ей такое острое наслаждение, что она едва не закричала. Она ощущала его огромную, властную, требовательную плоть, заполнившую ее без остатка.
А потом Джулиан словно потерял самообладание. С грубым возгласом страсти он начал ритмично погружаться з ее плоть, стараясь, чтобы их бедра прижимались друг к другу как можно плотнее. Сейчас в нем не осталось ничего от утонченного джентльмена, им двигало лишь желание обладать этой женщиной после долгих унылых дней разлуки.
И Блейз отвечала ему с такой же страстью — тело ее хотело его почти исступленно. Она впилась ногтями ему в спину и старалась прильнуть как можно плотнее, когда он входил в нее, без всякого ложного стыда отвечая на его потребность.
Они совокуплялись грубо, примитивно, испытывая острейшее животное наслаждение. Вскоре Блейз вскрикнула в экстазе, а еще мгновение спустя Джулиан достиг вершины блаженства, заполнив ее своим семенем.
Когда все закончилось, они тихо лежали, по-прежнему тесно прильнув друг к другу, не в состоянии прийти в себя от потрясения, которое только что испытали. Блейз умиротворенно закрыла глаза. Все ее тело наслаждалось его теплом. Она слышала прерывистое дыхание Джулиана, чувствовала, как его лицо уткнулось ей в шею. Блейз прижала Джулиана к себе, нежно перебирая пальцами его кудри.
Когда он заговорил, голос его звучал сипло:
— Я думал, что сойду с ума, так хотел тебя. На губах Блейз появилась робкая улыбка.
— А я боялась, что ты возненавидишь меня.
— Следовало бы…
— Джулиан… Я действительно очень сожалею…
— Не пытайся разжалобить меня, — прошептал он ей в самое ухо. — Ты наслаждаешься успехом задуманного, признайся.
— Ну, думаю, у меня есть для этого основания. Все действительно получилось, как я надеялась.
Джулиан попробовал подавить невольный смешок, но Блейз услышала его, и ее надежда окрепла. Кто знает, может быть, она все же не разрушила свой брак?
— Полагаю, признание Рейчел — твоих рук дело. — В голосе Джулиана не было неодобрения, скорее просто принятие неизбежного.
— Да, но позволь сказать, это было очень нелегко. Мистер Фостер едва не испортил весь мой замысел. Он не соглашался ехать со мной сюда, даже когда я угрожала ему пистолетом. А без него ничего бы не получилось. Мисс Фостер продолжала бы настаивать, что все произошло случайно.
— Ты угрожала Винсенту пистолетом? — Смех Джулиана несколько приглушили локоны Блейз, в которые он спрятал лицо.
— У меня не оставалось выбора. Но это не помогло. Он оказался упрямее тебя. Я была очень решительна, и в конце концов он уступил, я победила его.
Джулиан лежал на боку рядом с Блейз.
— Да, Винсенту до тебя далеко.
Внутри фургона было холодно. Джулиан заботливо опустил юбки, чтобы прикрыть обнаженные ноги Блейз, а сверху еще накинул одеяло. Она уютно устроилась, положив голову ему на плечо.
— Я пошла на это ради тебя, Джулиан. Даже если бы ты потом меня возненавидел, все равно ты должен был узнать правду о Каролине и перестать винить себя.
Джулиан, игравший ее локонами, тяжело вздохнул. Он еще чувствовал себя виновным в смерти первой жены, но от основной тяжести уже избавился. За это он тоже должен быть благодарен Блейз. Но признаться в этом означало бы лишь потворствовать ей. Он пошел на компромисс:
— Как ни больно говорить об этом, любовь моя, твой замысел сработал.
Удовлетворенно пробормотав что-то, Блейз свернулась калачиком и прижалась к нему.
— Однако нам надо объясниться еще и по поводу насильственного похищения в Лондоне…
— Да, конечно… — покорно согласилась Блейз. — Но, Джулиан, мне кажется, ты должен быть благодарен за это.
— Благодарен? — Джулиан возмущенно посмотрел на нее. — Последние двенадцать часов меня трясли по рытвинам и ухабам в этой убогой колымаге, словно рождественского гуся. Я спал не более двух часов, рана моя опять разболелась, а ты ожидаешь, что я буду благодарить за это?
