Ее пребывание при испанском дворе открыло ей глаза на то, что такое замужняя жизнь. Сен-Форжа, конечно, не был чудовищем, но при одной только мысли, что ей придется спать с ним в одной постели, ей становилось дурно. Если уж на то пошло, она... да, да, она предпочла бы короля! Тем более после того, как увидела его в одной рубашке... Но что бы она ни думала, чего бы ни желала, выбора у нее не было.
Шарлотта вновь мысленно вернулась к своему решению, с которого все началось, — к побегу из монастыря. Но куда ей бежать теперь? И как? Выйти из замка ночью, так же, как и днем, не представляло ни малейшего труда. Только несколько самых темных ночных часов вокруг дворца перекликались часовые, а все остальное время поток уходящих и приходящих не иссякал. Нет ничего легче, как смешаться с одним из этих потоков. Нетрудно нанять одну из колясок, которые стоят на площади, неподалеку от дворца. Но куда на ней ехать? К кому? Никто не приютит у себя беглянку, которая посмела противиться воле короля. Немилость... Или, хуже того, черный список навсегда! Нельзя просить помощи даже у того, о ком она, к сожалению, вспоминала в последнее время слишком часто! Может быть, он захочет ее спасти, но тем самым поставит под удар свою карьеру и кто знает? — вполне возможно, и свою жизнь...
И вдруг ей в голову пришла чудесная, спасительная мысль. Месье де ла Рейни — вот кто может стать ее спасителем! В память мадам де Брекур, которую он любил, он опекал Шарлотту и старался помочь советом. Разумеется, не стоит рассчитывать, что он согласится стать пособником ее нового бегства, но он наверняка знает так много разных других вариантов! У него такой опыт! Ко всему прочему, он — глаза и уши короля и хранит его секреты. К тому же, кто знает, может быть, Ментенон... Конечно же, его и только его должна просить о помощи Шарлотта!
Отправиться к месье де ла Рейни в Шатле показалось Шарлотте слишком дерзким. Путь занял бы слишком много времени, а главы королевской полиции могло не оказаться на месте. Шарлотта решила написать ему письмо и остаток ночи провела за этим занятием. Порвав несколько черновиков, она наконец сумела деликатно передать на бумаге суть того безысходного положения, в котором оказалась. Наутро она передала свое письмо в почтовую службу и, немного успокоившись, начала ждать ответа.
Ответа она не дождалась. Никогда.
***
27 декабря, в полночь, в часовне[85] версальского замка кардинал де Бонзи, духовник королевы, обвенчал Адемара-Бертрана де Сен-Форжа и Шарлотту-Клер де Фонтенак в присутствии самого знатного и самого немногочисленного общества. На венчании присутствовали король, королева, герцогиня Орлеанская и еще несколько знатных дам и господ. К алтарю невесту сопровождал герцог Орлеанский. Свидетелем жениха был шевалье де Лоррен, невесты — мадам де Монтеспан.
Первое, о чем узнала, вернувшись с вод, мадам де Монтеспан, было замужество той, кому, как она считала, она оказывала покровительство. Блистательная маркиза выразила свое глубочайшее удовлетворение по этому поводу и сама предложила себя в свидетельницы. Увидев скорбное лицо Шарлотты, она от души рассмеялась.
— Да поймите же, ничего лучше этого с вами случиться не могло!
— Конечно, ничего не может быть лучше, как выйти замуж за человека, с которым я едва знакома и которого я не люблю!
— Я, кажется, уже говорила вам, что выйти замуж за де Сен-Форжа, значит вообще не выходить замуж! Я буду крайне удивлена, если брачная ночь доставит вам какие-нибудь неприятности.
— Вы так думаете?
— Готова поклясться! Я подозреваю, что этот болван даже не подозревает, как устроена женщина. Вы будете носить его имя, и только. А в остальном — это великолепно! Отныне вы будете занимать место среди самых знатных и высокопоставленных дам. Семьей вашего мужа будете вы и только вы, так что вам не грозят нелады со свекровью. Не нужно забывать и о том благоволении, какое король выказал к вашему браку. К тому же вы сразу станете второй статс-дамой, как и ваша покойная тетя. А это значит, что вам предстоит всегда и всюду сопровождать королеву и быть на глазах у короля!
— Боюсь, мадам, вы обманываетесь, рисуя столь радужные перспективы. К заключению этого брака приложили руку мадам де Ментенон и шевалье де Лоррен! Я не могу понять, что им от меня понадобилось.
— Честно говоря, я тоже. Но обещаю вам, что подумаю об этом. А в ближайшие несколько дней отгоните от себя темные мысли и постарайтесь быть ослепительной при венчании. Впрочем, я сама позабочусь об этом.
Звезда мадам де Монтеспан сияла сейчас ярче, чем когда-либо, вопреки молве недоброжелателей о королевской немилости. К королю вернулась былая страсть? Или это был приступ благодарности? А благодарить было за что. Десять лет тому назад кузина Его величества, баснословно богатая девственница сорока лет, остановила свой выбор на графе де Лозене. Он был моложе ее, очень уродлив, но бесконечно обаятелен и остроумен. Она собралась выйти за него замуж, и король дал свое согласие на этот брак. Но буквально накануне того дня, когда мадемуазель приготовилась превратить графа де Лозена в герцога де Монпансье, король передумал и отказался благословить этот союз. Мадемуазель была в отчаянии, граф — в ярости, которую он не посчитал нужным скрывать от короля, а потому вмиг оказался в карете, окруженной мушкетерами, которая мчала его к крепости Пинероль, неподалеку от Турена, где бедный граф кусал себе локти и ногти на протяжении десяти лет. И вот в это дело вмешалась мадам де Монтеспан. Она предложила безутешной королевской кузине отписать львиную часть своих земель малолетнему герцогу де Мэну, своему старшему сыну от короля, которого тот особенно любил. И этот подарок был замечен — графа де Лозена освободили из крепости, но пока еще не пригласили в Версаль. Мадам де Монтеспан встретила его в Бурбон-Ларшамбо, где он восстанавливал свое здоровье, и передала ему волю короля: он вновь увидит королевский двор и королевскую кузину, но о браке не может быть и речи. На том они и договорились.
Шарлотта должна была признать, что рядом с маркизой чувствует себя гораздо увереннее, несмотря на престранные идеи, которые та высказывала относительно ее будущего. В день свадьбы маркиза взяла на себя роль матери невесты и собственноручно одевала ее. В серебристо-белой парче, отделанной белоснежными кружевами, и в фонтанже, который поддерживал фату, Шарлотта выглядела обворожительно. Герцог Филипп высказал ей свое восхищение. Одобрение и похвалу Шарлотта прочитала и в глазах герцогини Елизаветы и королевы, а вот Ментенон смотрела на нее скорее обеспокоенно. Оно и понятно, король взирал на Шарлотту с невыразимой нежностью, в которой светилось что-то ностальгическое, и это совсем не радовало «гувернантку». А вот главный герой свадебной церемонии, убранный, как икона, в многочисленные ленты и банты, удивленно поднял брови при виде своей нареченной и, осторожно кашлянув, сказал:
