…Они глотнули по очереди из «кубка мира», не глядя друг на друга, и с веселыми улыбками, как ни в чем не бывало, продолжили разговор с соседями по столу.
Брак, который до сих пор складывался так счастливо, медленно разваливался у них на глазах. Несогласие в одном-единственном вопросе с треском разрывало его тонкую ткань. Селия знала, что, несмотря на полное одобрение закона правительством, в палате лордов мнения по этому поводу разделились примерно поровну. Судьба его решится одним-двумя голосами. И возможно, именно Хьюго приведет в движение страшный механизм, который подомнет под себя ее отца… Неужели это произойдет? Селии даже думать об этом было тошно. Если отца арестуют и посадят на скамью подсудимых, он не вынесет этого. А что будет с мамой, которая и без того настрадалась в своей жизни?..
Селвин не злоупотреблял спиртным на банкете и решил не задерживаться там долго. Как только все речи за столами были произнесены, он извинился перед хозяевами вечера, быстро спустился по лестнице Мэншн-Хауса, вышел на улицу и окликнул своего верного шофера Джеффриса. Ему нужно было очень много всего сказать Элфриде и, не исключая с ее стороны истерик, Селвин хотел, чтобы у него была ясная голова.
На банкете поднимались тосты за королеву, из рук в руки передавался «кубок мира», гости шумно аплодировали произносимым речам, а Селвин сидел, и в голове его вспыхивали странные идиотские видения. Он видел Элфриду, медленно раздевавшуюся на подиуме, обнажающую свою полную грудь и задницу. Интересно, она пользовалась веером? Носила ли перчатки до локтя? Серебристую набедренную повязку? А может, вокруг ее сосков тускло мерцали блестки?.. Видения эти, будоражащие сознание одно сильнее другого, быстро возбудили его. Господи, и это его жена?..
Шофер бережно и быстро повез его по темному опустевшему городу. Мимо Английского банка, вдоль по Трэднидл-стрит, где в дневное время царит суета и не протолкаться, а ночью странно тихо и пустынно, как на кладбище. Эта часть Лондона всегда представлялась Селвину наиболее романтической. Она была отстроена после Великого лондонского пожара, уничтожившего город в 1655 году. Но сейчас мысли его текли в совершенно ином направлении.
Селвин наконец-то совершенно четко осознал, что ему хочется получить от жизни. Он не собирался идти ни с кем ни на какие компромиссы. Он слишком много трудился, чтобы вознести себя столь высоко, и усилия его были вознаграждены. Теперь он хотел пожинать плоды.
Окна их особняка в Болтонсе, к которому они подъехали спустя минут двадцать, были залиты ярким светом. Белые стены, украшенные всевозможными архитектурными излишествами, причудливо освещались уличными фонарями. О г этого дом сегодня еще больше походил на гигантский торт-мороженое, приготовленный искусным шеф-поваром. Окна манили, словно распахнутые ларцы с драгоценностями. Покупая дом, Селвин думал воздвигнуть монумент своему труду и достижениям. Это была своего рода публичная демонстрация того, чего может добиться человек к шестидесяти пяти годам. Другим такое и не снится. Особняк стоимостью свыше шести миллионов фунтов стерлингов. И молодая сексуальная жена в придачу.
Попрощавшись с Джеффрисом, Селвин с удивительной легкостью поднялся по ступенькам крыльца и сам отпер полированную черную дверь парадного входа.
Элфрида ждала его в гостиной, свернувшись калачиком на диване. На ней был простой белый халат, она смыла с лица всю краску и расчесала волосы — они прямыми блестящими волнами струились по плечам. Селвин поразился, поймав себя на мысли, что она выглядит гораздо моложе без всей этой дряни, под которой привыкла прятать свое лицо. Больше того, в ее облике появилось что-то невинное. Это очень шло ей.
— Привет, Селвин, — тоненьким голоском пропищала Элфрида. Она нервничала, и тревога, сквозившая в ее взгляде, не укрылась от мужа. — Я ждала тебя.
— Я ушел сразу же, как только появилась возможность, — ответил он, вдруг решив, что стаканчик ему сейчас все-таки не помешает. Отойдя к бару в углу комнаты, он плеснул себе немного виски, а затем вернулся к камину и сел на противоположный конец дивана.
Они долго молчали. Он пил из своего стакана, а она нервно теребила шелковую бахрому диванной подушки, всем своим видом олицетворяя отчаяние.
Наконец Элфрида не выдержала.
— Ну и ладно! Я уйду! — вскрикнула она и вскочила с дивана. Лицо ее сморщилось и на глаза навернулись слезы. — Я и сама вижу, что ты меня ненавидишь! Ты думаешь, что я… как это… мусор!
Селвин оторвался от стакана и спокойно проговорил:
— Сядь, Элфи, не дури. Я хочу с тобой поговорить.
— Что ты хочешь мне сказать? Что со мной будет? — устремив на него дикий взгляд, воскликнула она. — Да, я раньше молчала о своем прошлом, но ведь… иначе ты, да и вообще никто, не женился бы на мне никогда!
— Успокойся и сядь.
Она села. На лице ее одновременно были написаны вызов и страх. В ту минуту она походила на ребенка, который знает, что его ждет наказание от родителей и заранее обижается и капризничает.
— Во-первых, — начал Селвин, — этого поганца Роланда Шоу предоставь мне. Ты не дашь ему больше ни пенни и вообще отныне не будешь иметь с ним никаких дел.
— Но уже поздно, он заставил меня продать мои лучшие драгоценности!
— Ты уже это говорила. Позволив ему шантажировать тебя, ты показала себя последней дурой. Надо было сразу же идти ко мне.
— Но…
— Никаких «но», — перебил ее Селвин. — Ни в коем случае нельзя уступать тем, кто пытается тебя шантажировать. Ни при каких обстоятельствах. Позже ты назовешь мне адрес скупки, куда ты отнесла свои безделушки. Бьюсь об заклад, ты продала их гораздо ниже настоящей цены. Ладно. А с мистером Роландом Шоу я разберусь сам.
— А потом? — робко спросила она.
— А потом, — повторил Селвин, вновь отпив виски, — мы забудем обо всем, как будто ничего не было. Забудем о том, что ты мне сегодня рассказала, забудем…
— Селвин! — вскричала Элфрида. Она подалась всем телом к нему навстречу, глаза ее широко раскрылись от изумления. — Селвин, ты правда… Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что готов все забыть… но на определенных условиях.
— Да, хорошо! Говори!
Ему показалось, что она сейчас рухнет перед ним на колени и примется расстегивать ширинку, но он облегченно вздохнул, когда она просто поудобнее устроилась на диване и устремила на него выжидающий взгляд.
— Условия следующие. Во-первых, мы продадим этот дом и купим квартиру. — Селвин сделал паузу, ожидая от нее взрыва негодования, но ничего не произошло. Элфрида смотрела на него такими глазами, будто заранее была готова согласиться со всем, что он ни предложит. — Мы купим небольшую квартиру, чтобы ее легко было поддерживать в порядке. Наймем уборщицу, которая станет приходить ежедневно. На балах вроде того, что мы устроили здесь, отныне поставим крест. Будем жить тихо и спокойно. И кроме того, перестанем шляться еженощно по всяким приемам.
