— Думаешь, он правда это сделал? — спросила я, просто чтобы что-то сказать.
— Не знаю, — прозвучал усталый ответ. — Я сам себя спрашивал об этом тысячу раз, а другие спрашивали меня и того больше.
Он сильно потер лоб костяшками пальцев.
— Представить себе не могу, чтобы человек, которого я знаю, совершил нечто подобное. Однако… ты сама знаешь, что, напившись, он превращается черт знает в кого. И ему уже случалось убивать в пьяном виде. Вспомни хоть таможенника в борделе.
Я кивнула, а он подался вперед, опершись локтями о колени и уронив голову на руку.
— И все же это другой случай. Мне трудно и подумать, но — все возможно. Припомни, что он говорил о женщине на корабле. А если эта миссис Алкотт пыталась флиртовать с ним, дразнить его…
— Так оно и было, — вставила я. — Сама видела.
Джейми, не поднимая глаз, кивнул.
— Так поступали и многие другие люди. Но если она заставила его думать, будто имела в виду нечто большее, чем она хотела на самом деле, а потом оттолкнула его, посмеялась над ним… а он был пьян, как свинья, и ножи там развешаны по всем стенам…
Он тяжело вздохнул и выпрямился.
— Бог все знает, — уныло сказал Джейми, приглаживая ладонью взлохмаченные волосы, — но я не Бог. Есть еще кое-что, имеющее к этому отношение. Я сказал им, что едва знал мистера Уиллоби, что мы познакомились с ним на борту пакетбота, следовавшего с Мартиники, и хотя отзывался о нем доброжелательно, на самом деле не знал, откуда он взялся и что он за человек.
— Они этому поверили?
Он криво усмехнулся.
— До поры до времени. Но через шесть дней пакетбот вернется, они допросят капитана и выяснят, что на его глазах месье Этьен Александр и его жена были прямо-таки неразлучны с маленьким желтым злодеем-убийцей.
— Это может стать дополнительной неприятностью, — отозвалась я, думая о Фергюсе и ополченце. — Мы и без того не слишком-то популярны с легкой руки мистера Уиллоби.
— Это ерунда по сравнению с тем, что будет, если по прошествии шести дней его не найдут, — возразил Джейми. — К тому же шесть дней — это, возможно, то самое время, за которое слух о гостях Макиверов доберется от «Дома голубой горы» до Кингстона. Ты ведь понимаешь, слуги прекрасно знают, кто мы такие.
— Черт бы их всех побрал!
— Ты выражаешься как настоящая леди, англичаночка. Но это значит, что нам необходимо найти Айена за эти самые шесть дней. Мне придется отправиться в Роуз-холл, а перед этим необходимо немножко отдохнуть.
Он широко зевнул, прикрыв рот рукой, и потряс головой.
Больше мы не заговаривали, пока не прибыли в «Дом голубой горы» и на цыпочках прошли через дремотное здание в нашу комнату.
В гардеробной я переоделась, сбросив тяжелую верхнюю одежду прямо на пол, распустила, вытащив булавки, волосы и, оставшись лишь в шелковой сорочке, вошла в спальню. Джейми, стоя в рубашке у окна, любовался лагуной.
Заслышав мои шаги, он обернулся, приложил палец к губам и шепнул:
— Иди сюда, взгляни.
В лагуне плескалось маленькое стадо ламантинов. Большие серые тела то погружались в темную воду, то появлялись на поверхности, выставляя гладкие и округлые, поблескивавшие, словно влажные валуны, бока. В кронах деревьях возле дома уже звучали голоса ранних птиц, перекатывались над темной водой. Щебетание, шумные вздохи выныривавших набрать воздуху ламантинов, их перекличка, походившая на отдаленные, жутковатые завывания, — вот и все звуки, которые нарушали тишину утра.
Мы стояли бок о бок и молча смотрели, как первые лучи утреннего солнца, коснувшись поверхности лагуны, придали воде зеленоватый оттенок. Крайнее утомление, как ни парадоксально, обострило чувства, и я ощущала Джейми так, как если бы касалась его.
Откровения Джона Грея избавили меня от значительной части моих страхов и сомнений, но оставался тот тревожащий факт, что Джейми ничего не сказал мне о своем сыне. Разумеется, основания для этого у него были, и веские, но неужели он думал, что мне нельзя доверить такой секрет? Мне вдруг подумалось, что причина могла быть связана с матерью мальчика. Что бы ни думал по этому поводу Грей, возможно, Джейми все-таки любил ее?
Она умерла, так имело ли это теперь значение? Имело. Я сама двадцать лет считала Джейми умершим, но это ничуть не меняло моего отношения к нему. Что, если он по-настоящему любил эту молодую англичанку?
В горле встал плотный ком, и я сглотнула, пытаясь набраться храбрости, чтобы задать вопрос.
У Джейми был отсутствующий вид. На его лбу, контрастируя с рассветной красотой лагуны, залегли хмурые морщины.
— О чем задумался? — спросила я, не находя в себе сил попросить его успокоить меня и страшась услышать правду.
— О чем еще можно сейчас думать? — отозвался Джейми, не отводя взгляда от ламантин. — Об Уиллоби, ясное дело.
Мне события минувшей ночи уже представлялись отдаленными и не столь значительными. Но факт оставался фактом — убийство было совершено.
— И до чего додумался?
— Сначала я вообще не мог поверить, что Уиллоби мог совершить что-то подобное. Разве такое возможно?
Он помолчал, чертя пальцем узоры по запотевшему стеклу.
— Но все же…
Джейми повернулся ко мне с озабоченным лицом.
— Мне кажется, я понял. Он был одинок, страшно одинок!
— Странник в чужой стране, — тихо произнесла я, припоминая стихи, запечатленные в таинстве четких черных чернил, вверенные морю и посланные на крыльях белой бумаги в полет к давно утраченному дому.
— Да, то-то и оно.
Он остановился, задумался, поскреб пятерней в волосах, заблестевших медью в лучах солнца нового дня.
— И когда мужчина бывает настолько одинок… Ну, может быть, говорить такое не совсем прилично, но единственный способ хотя бы на время забыть об этом одиночестве состоит в том, чтобы заняться любовью с женщиной.
Джейми опустил голову и уставился на руки.
— Вот что побудило меня жениться на Лаогере, — тихо сказал он. — Не жалость к ней и к двум маленьким девчонкам. И уж конечно, не то, что мои яйца не давали мне покоя!
Тут уголок его рта дернулся, но быстро расслабился.
— Только необходимость забыть о том, что я одинок, — заключил он и, не находя себе места, снова отвернулся к окну. — Полагаю, что китаец пришел к ней, желая этого — нуждаясь в этом! — но она не приняла его.
Джейми пожал плечами, устремив взгляд на зеленую гладь лагуны.
— И, боюсь, он мог это сделать.
В центре лагуны, перевернувшись на спину, лениво плавала на поверхности ламантина, подставив солнышку брюхо и сидевшего на нем детеныша.
