Спустя некоторое время, видимо, обдумав ситуацию со всех концов и не в силах примириться с ней, он предложил мне немедленно выйти за него замуж, чтобы заткнуть всем рты. Помня твои рассказы, я поинтересовалась, имеет ли он какие-нибудь отношения с какой-нибудь из церквей. Как ты и предполагала, Михаил сказался некрещеным и неверующим, но выразил немедленную готовность креститься, венчаться и «что там еще понадобится».
– Ты хочешь на мне жениться, чтобы спасти от позора? – уточнила я.
– Нет никакого позора! – проворчал Туманов. – Но так тебе будет сподручнее со своими…
Я честно сообщила ему, что такое замужество отнюдь не восстановит моего общественного положения внутри моего класса.
Того взрыва эмоций, который последовал за этим моим заявлением, я тебе описывать не стану, опасаясь за твою всем известную чувствительность. Отбушевав, Туманов с достаточной долей неуверенности поинтересовался у меня, что я думаю о том, чтобы уехать за океан, в Северо-Американские Штаты. Я была уже достаточно утомлена предыдущими сценами, чтобы щадить его чувства. Поэтому, загибая пальцы, и беззастенчиво пользуясь его же собственными рассказами, монотонно сообщила ему о том, что:
Я очень плохо читаю и почти не говорю по-английски;
Он сам говорит только на языке низших классов, так называемых «кокни»;
Успешных и довольных жизнью фермеров не получится ни из меня, ни из него;
После окончания войны между Северными и Южными штатами, высший класс у них держится еще более замкнуто и отчужденно, чем в России, где есть хоть какая-то стабильность;
Заниматься каким бы то ни было предпринимательством в незнакомой стране и с фактическим незнанием языка просто не рационально. Даже если Туманову и удастся в этом преуспеть, я в этом случае обречена на совершенно кромешное одиночество, потому что вряд ли меня заинтересуют американцы, которые согласятся общаться со мной за деньги Туманова. Этого я могу иметь в достатке и дома.
Сам Туманов уже один раз пытался прижиться в стране «всеобщей свободы и равных возможностей» и отчего-то вернулся обратно в Европу.
После этого разговора Туманов впал в глубокую меланхолию и два дня фактически не показывался мне на глаза, напиваясь каждый вечер до совершенно скотского состояния. Мне действительно было его очень жаль, но что я могу поделать? Уехать с ним за океан? Пойти под венец? И кому от этого станет лучше?
Никогда бы не подумала, что буду скучать о своих учениках, так как никогда не чувствовала в себе в полной мере учительского призвания. Однако – скучаю. И, хоть они по преимуществу и порядочные болваны, все-таки их блестящие глаза и лукавые физиономии, оказывается, давали мне не только хлеб насущный, но и какое-то удовлетворение от ненапрасного течения жизни.
Есть, впрочем, человек, который пребывает в совершенном восторге от случившейся со мной перемены положения. Это моя служанка Ольга. Я взяла ее с собой в город, о чем почасту жалею, но нет сил быть жестокой и отослать назад. Ольга удивительно для ее лет бестолкова, не понимает городских цен и порядков, постоянно собачится с кухаркой и горничной (которые живут в городе уже много лет и, соответственно, презирают «неотесанную» Ольгу) и едва ли не каждый день теряется. К тому же у нее роман с Калиной Касторским (помнишь, тот мужик, который следил за мной). Сама Ольга почему-то называет свои отношения с Калиной «финтифлюшкой». «Понимаете, барышня Софья Павловна, такая у нас с ним финтифлюшка вышла…» Сие наименование бесит меня несказанно, но поделать я ничего не могу, так как Ольга по тупости своей не понимает порой даже прямых указаний. Впрочем, возможно я к ней пристрастна. После Веры, которая, как ты помнишь, сочиняла стихи и изучала латынь, любая служанка покажется дурой. А от Калины я, по крайней мере, могу узнавать о том, что делается в клубе и т. д. (Туманов рассказывает мне только то, что сочтет нужным, а дубоватый Калина слишком прост, чтобы фильтровать сведения в интересах хозяина). Ольга от Туманова в абсолютном и искреннем восторге. Он постоянно дарит ей какие-то мелочи, и оказывает все другие знаки внимания, перед которыми просто не может устоять молодая и глупая служанка. При этом он делает это так сноровисто и как бы даже автоматически (Ольга этого, разумеется, не замечает), что у меня, к примеру, нет никаких сомнений – вся эта метода завоевания безусловного расположения горничной госпожи опробована им не один десяток раз на самых разных объектах.
С этим последним утверждением косвенно связана и моя к тебе, Элен, просьба. Есть тема, которую я не могу обсудить с тобой в письмах. Поэтому я была бы тебе крайне признательна, ежели бы ты отыскала возможность и встретилась со мной в нашей кофейне, лучше в первой половине дня, пока твой Василий на службе, а Туманов отсутствует по делам. У тебя дети и прочие дела, а я – ничем не занята, так что я жду от тебя весточки, когда именно мы сможем с тобой повидаться.
На том прощаюсь с надеждой и остаюсь любящая тебя –
Софи ДомогатскаяГлава 21
В которой Туманов рассказывает о ковбое Тнапи, а Софи из собственных интересов расспрашивает Элен об интимных подробностях супружеской жизни.
– А теперь расскажи мне о Северо-Американских Штатах, – попросила Софи. – Ты говорил, что был там ковбоем. Какие они?
– Какие? – Туманов почесал нос и задумался. – Можно сказать, что в общем они вполне приятные ребята. Узкие бедра, широкие пояса, шляпа с огромными полями и совсем немного мозгов под ней. Скачут на лошадях, дерутся и кидают лассо не в пример лучше, чем говорят или думают.
– Ты тоже был таким? – с интересом спросила Софи.
– Ну да. Только недолго. В семьдесят первом году в Техасе была жуткая засуха, на следующий год падение рынка говядины… Многие опытные ковбои остались без работы… Некоторые от отчаяния подались в грабители…
– В грабители?!
– Да. Грабили поезда… Ты уверена, что хочешь это знать?
– Ну разумеется! – Софи даже подпрыгнула от возбуждения. Туманов вздохнул.
– Оставшиеся не у дел ковбои сбивались в конную банду под началом предводителя. Им часто становился настоящий преступник, за плечами у которого уже что-то было раньше – решительный и жестокий. Всем были известны места, где состав всегда замедлял ход – подъемы, слабое полотно, все такое… Ковбои окружали состав, разделялись по заранее составленному плану. Двое прыгали в рубку к машинистам и угрозами заставляли остановить поезд. Другие захватывали багажный вагон, вскрывали сейф. Самые выдержанные и опытные шли по вагонам и трясли пассажиров…
