И теперь, находясь в одиночестве, Корд расслабился, и на его лице появилась горечь, отчаяние и полная безысходность. Он безнадежно вздохнул. Он был дураком, думая, что Джонти когда-нибудь простит и забудет его жестокое и ужасное обращение с ней. Она могла простить ему, как он с ней обращался, считая ее мужчиной, но не позднее, когда он узнал ее поближе: он болтал всякие обидные глупости, обвиняя ее в том, что она спала с посетителями «Конца пути». Он сам не верил в то, что бросил ей тогда в лицо. Он говорил это от боли и злости. Корд грустно улыбнулся. Он все еще сомневался насчет Ла Тора. Джонти и Ла Тора сильно тянуло друг к другу. Со стороны Джонти — это была любовь, но Ла Тор? Корд еще не решил, какие чувства были у этого человека к ней, но какими бы они не были — это были сильные чувства.
Корд презирал себя. Он слишком на многое надеялся после того, как они с Джонти занимались любовью по дороге на ранчо. Она не притворялась, отвечая на его ласки. Она отдавалась ему вся, без остатка. Никогда в жизни он не чувствовал такого удовлетворения.
И ее любовь продолжалась до тех пор, пока эта сука Тина, желая отомстить, бросилась к нему на руки. Но это не должно было подействовать на Джонти. Он все ей объяснил насчет Тины утром, после первой ночи любви. Неужели она не поверила ему, когда он поклялся, что мексиканка для него ничего не значит, что у него не было ни малейшего желания с ней спать?
«Нет, — он мрачно. — не ревностью вызвано холодное отношение Джонти, ее отказ с ним спать. Этот чертов бандит. У нее было время подумать и вспомнить о нем, и тогда она затаила злобу на того, кто увез ее и заставил вступить в брак.»
Корд непристойно выругался про себя. Угроза, которую она услышала вчера вечером, оставалась в силе. Он убьет Ла Тора, как только она решит к нему вернуться.
Корд почувствовал отвращение к самому себе. Он по-прежнему обманывал Джонти и ужасно с ней обращался. Он знал, что она никогда не бросит сына. Корд ничего не мог поделать. Джонти и сын слишком запали ему в душу. Ему оставалось только надеяться, что со временем чувства Джонти потеплеют, и, в конце концов, она забудет о Ла Торе.
Тяжело вздохнув, он подумал о том, что зима будет долгой и суровой. В плохую погоду ему придется проводить время в компании Джонти. Это будет для него дьявольским испытанием. Сможет ли он сдерживать чувства и не трогать ее? Даже сейчас он изнемогал от желания. Сколько раз ему придется бесцельно ездить на охоту?
Длинной чередой потянулись морозные зимние дни. Необходимую работу по хозяйству быстро выполняли, топили камины, но тепло также быстро уходило.
В январе постоянно шел снег, и сейчас, в середине февраля, бывали снежные бури, но не такие частые и сильные, как раньше. В отношениях Корда и Джонти тоже не было никаких изменений.
За отчужденным и надменным отношением к Корду, Джонти скрывала глубокую душевную рану, которая, как ей казалось, никогда не заживет. А лицо Корда с каждым днем становилось все суровее, как будто долгие зимние месяцы заморозили его сердце и душу.
Когда из-за холода в комнате, Джонти вынуждена была идти к теплу камина и проводить время в обществе Корда, его манеры были сдержанными, и он держался на расстоянии. Если они были одни, они никогда не разговаривали друг с другом, а обращались только к мальчику, который болтал с ними обоими.
Их поведение отличалось в компании других рабочих. Тогда они использовали минимум слов, если им приходилось разговаривать. Мария часто с удивлением смотрела на их чету, а Тина никогда не упускала возможности послать Джонти насмешливый взгляд. Джонти скрежетала зубами, думая, что Тина знает о том, что Корд с ней не спит. Даже если он ей этого не сказал, то Тина каждое утро застилала его кровать. И она должна была знать.
Этим ранним утром Джонти чувствовала себя очень неловко. Как это должно было обрадовать эту маленькую сучку. Джонти не думала больше, что Тина приходит в постель к Корду, так как Джонти привыкла открывать дверь, чтобы в ее спальню заходило тепло от камина, который всю ночь горел в общей комнате. С тех пор, как родился Коти, она привыкла спать чутко, чтобы вставать, если он заплачет, и она бы услышала, если бы девушка проходила по коридору.
Взгляд Джонти помрачнел. Это не говорило о том, что эти двое не встречались. Каждый вечер, в одно и тоже время, Корд поднимался со стула и, не говоря ни слова, уходил из дома. Она не была уверена, надолго ли он уходил, так как заставляла себя ложиться спать до его возвращения.
Вот почему Тина всегда язвительно улыбалась, а у Джонти от боли разрывалось сердце. Ее муж предпочитал своей жене другую женщину.
«Но все же, — думала Джонти, вытирая пыль с мебели в большой комнате. — готова поклясться, что иногда замечаю в глазах Тины ненависть, когда она смотрит на Корда.»
Но это не имело значения. Джонти задумчиво остановилась, держа пыльную тряпку в руке. В то лето, когда мексиканка увивалась вокруг Корда, на лице девушки не было ненависти. Джонти была озадачена отношением Корда к Тине. Казалось, что он смотрит на нее с открытой ненавистью.
Джонти снова стала стирать пыль, усмехаясь про себя. Это все притворство, прикрытие их истинных чувств.
— Ох, Тилли, как мне тебя не хватает, — прошептала она, уронив тряпку и подойдя к окну. — Я так истосковалась по откровенному разговору, мне так хочется поплакать тебе в плечо.
Трудно было поболтать с Марией за чашкой кофе. Там всегда была Тина со своей вечной насмешливой улыбкой. Джонти кисло улыбнулась. Она была вынуждена разговаривать с Джонсом и старым пустозвоном Тадусом. И, что самое странное, она обнаружила, что с ними интересно беседовать. Оба могли рассказать много интересных историй. Но это не могло сравниться с женскими разговорами. У них она не могла спросить, сколько ей потребуется времени, чтобы справиться с чувствами к Корду. Что ей делать с Тиной? Запретить ей приходить в дом?
Ее ненависть к девушке росла с каждым днем. Джонти боялась, что однажды Тина скажет что-нибудь такое, что она выйдет из себя и расцарапает до крови ее улыбающуюся физиономию. Джонти раздраженно отвернулась от окна, прервав свои тяжелые раздумья. Ей надо было пойти прогуляться, подышать свежим воздухом, избавиться от этой беспокоящей ее тревоги.
Она надела сапоги, завязала шарф на голову и надела куртку, которую ей подарил Лайтфут на восемнадцатилетие — ей казалось, что с тех пор прошла вечность.
— Мария, — сказала Джонти, входя на кухню и надевая перчатки. — Я пойду прогуляюсь немного. Прислушивайся, как там Коти. Он спит. Я должна вернуться, пока он проснется, но вдруг его кто-нибудь разбудит.
