— Александр! Что ты несешь? — Таис аж поперхнулась. — Ты сегодня у фракийцев побывал, что ли? Диких, дремучих… О, вас нельзя оставлять одних — дичаете на глазах! — присоединилась Таис ко всеобщему смеху.
Потом, после ужина, оставшись наедине, они продолжили интересную тему:
— Что касается Платона, ты, может быть, и права. В нем говорил страх перед женщиной, перед ее властью; из этой боязни проистекает ненависть и презрение, — заметил царь.
— О какой власти бесправной женщины в мире, которым правят мужчины, ты говоришь?
— Например, о той, которую ты имеешь надо мной… — усмехнулся Александр.
— Я? Над тобой?.. Это ты — надо мной… Я же все делаю, что хочешь ты, — изумилась она.
Александр замолчал. Они молча переглядывались, думая каждый свое. Вот это да! Таис сдерживалась, чтобы победоносно не рассмеяться, но Александр ее опередил:
— Что-то я себя выдал…
— Так вот почему ты меня мучил так долго, негодяй, — боялся? — сощурила глаза Таис.
— Почему это ты делаешь все, что я хочу? — Александр предпринял отвлекающий маневр. — Разве я не выполняю любое твое желание? — Его тактика встать в позу обиженного тут же принесла плоды.
— Какое, например? — поинтересовалась Таис.
— Самое большое. Ты же хотела, чтобы я тебя любил, и вот, я тебя люблю…
— Значит, любить меня было моим желанием, а не твоим? Бедный, через силу любишь, му-у-чишься, да?
— Сдаюсь, — улыбнулся Александр, и Таис, шутя, повалила его на подушки.
Странное предложение
Во время одной остановки Александр отправился с Таис в романтическую прогулку по окрестностям. Ее изнеженный Адонис сопровождал их. Из него Александр все же решил сделать нормального пса и скоро преуспел в этом. Он быстро гремел коробкой с камнями, пугая и сбивая с толку пса каждый раз, когда тот не слушался, и давал лакомый кусочек, если он правильно выполнял команду. Таис поразилась простоте и действенности его приемов. «Я на собаках изучал людей, — усмехнулся Александр. — Людям тоже нельзя ничего спускать, даже мелочь, но обязательно надо хвалить и отмечать их заслуги и успехи». Пес слушался Александра беспрекословно, подобострастно выполнял все его команды, а вот Таис по-прежнему не ставил ни во что, продолжал бросаться на шею, норовя лизнуть в лицо. Александр воспринимал это как покушение на свои кровные права.
Сейчас они расположились на траве под раскидистым деревом и целовались, как под дубом в Приене восемь лет назад. Вдалеке, на другой стороне речки, пили воду смешные водяные буйволы. Изогнутые рога обрамляли их макушку, спускались вниз и расходились в стороны, напоминая прическу. Над стадом кружились птички; некоторые из них смело садились на огромные черные спины и бродили по ним взад-вперед. Все вокруг казалось Таис трогательным, потому что она была счастлива. Она смотрела на Александра, гладила его волосы цвета высохшей травы, на которой он лежал; умиротворение светилось в ее ясных прекрасных глазах. Однако Александр пребывал в совсем другом настроении.
— Таис, я хотел бы с тобой поговорить кое о чем… — Он сел и устремил на нее такой взгляд, что пришлось насторожиться. — Ты знаешь, как я тебя люблю!
— Да, — испуганно пролепетала она, хотя это не был вопрос.
— Обещай, что ты не будешь волноваться.
— Да, — ответила она почти в панике.
Он начал издалека:
— Помнишь, как ты сокрушалась, что тебе скоро 30 лет?
— Да…
— Говорила, что у других женщин в этом возрасте дом, семья, взрослые дети, может, и внуки.
— Да, у других…
— Я думаю, любая женщина хочет иметь детей, хочет любить их, воспитывать их, чтобы они были ей радостью в жизни и опорой в старости. Такова женская судьба, установленная законами природы. Можно жить иначе, чем все, можно сознательно стремиться быть непохожим на других, я могу себе это представить. Но при этом вряд ли стоит противопоставлять себя жизни, это ни к чему. Есть счастье в необыкновенном, но оно есть и в обыденном, простом и каждодневном. И есть смысл в заведенном житейском порядке вещей, — он сделал ударение на «есть». — Я не могу подарить тебе ребенка, но я не имею права лишать тебя счастья материнства. Я знаю, как ты этого хочешь.
Глаза Таис все расширялись и расширялись.
— Я хочу, чтобы ты родила ребенка от Птолемея, — сказал Александр главное.
Таис вскрикнула так, что Адонис от неожиданности подскочил и залаял.
— Зачем мне ребенок? — растерянно пролепетала Таис.
— Чтобы ты его любила.
— Но я люблю тебя.
— Вот в том-то и дело. А если меня не станет?
— Я умру без тебя, — сказала Таис, не задумываясь, как прописную истину.
— Вот именно. Я как раз об этом и говорю. То, что ты меня любишь, и как ты меня любишь — это прекрасно! Для меня. Но плохо для тебя. Ты не должна так от меня зависеть. Ты должна иметь в жизни еще что-то, что бы держало тебя на свете. Матери всегда любят своих детей. Ты будешь прекрасной матерью.
— Александр, о чем ты говоришь?! Я замучила тебя своей любовью? Это — так? Нет-нет, не трогай меня, ты лишишь меня последней воли и рассудка. — Она увернулась от его рук. — «Не надо, чтоб люди так сильно любили, пусть узы свободнее будут, чтоб можно их было стянуть и ослабить…» — это — это? Ты хочешь, чтобы я тебя меньше любила? Я стараюсь, но не могу…
— Нет, детка, нет! — Он все же заключил ее в объятия и крепко прижал к сердцу. — Я не хочу, чтобы ты меня меньше любила. Я хочу, чтобы у тебя был еще кто-то в жизни, кого бы ты любила. Надо же смотреть на жизнь трезво и быть ко всему готовым — я не вечен…
— Я умру без тебя, — сквозь рыдания сказала она тихо.
— Я не хочу этого. Я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо. Не страдая. В кругу любимой семьи. До глубокой старости, понимаешь? В довольстве и покое. Ты поняла меня? — Он встряхнул ее за плечи.
— Да… Мы не могли бы оба жить до глубокой старости? — слабо возразила она.
— Может быть, а может и не быть, — неопределенно сказал Александр.
— Но почему Птолемей? — с трудом, тихо спросила она, только чтобы уйти от неприятной темы.
— Он любит тебя и никогда не перестанет о тебе заботиться, на него можно положиться.
— Любит — перелюбит. Я не единственная женщина на земле. Я с ним давно рассталась, у него были и есть другие женщины…
Александр усмехнулся ее уловке.
— Он был счастлив с тобой однажды, такие вещи не забываются. Потом, любое сравнение с тобой будет всегда не в пользу других женщин. — Он уверенно кивнул. — Он не может тебя заполучить, а недосягаемость усиливает любое желание. Ну и потом, он догадывается, что ты принадлежишь мне, это распаляет его честолюбие.
