К о с т ь: Могу прочитать наизусть стишок.
Р а с с к а з ч и к: Ну давай, читай.
К о с т ь: У Мэри был барашек,
Его отец прирезал.
И ходит в школу он за ней
Меж двух кусочков хлеба.
Р а с с к а з ч и к: Мистер Кость, ты лучше играешь на банджо, чем сочиняешь стихи.
После этого Кассиус играл без перерыва двадцать минут. Публика то впадала в патриотический восторг, то обливалась слезами. При звуках танцевальных мелодий зрители принимались плясать в проходах.
После финального аккорда Кассиус вновь застыл, заскрипели стулья, раздались покашливания. Рассказчик объявил:
— Капрал Кассиус, гордость «Кроличьей лапки», лучший музыкант Севера и Юга. Кассиус — ветеран Конфедерации.
Когда вновь поднялся одобряющий крик, янки выскользнули из зала.
Посмеиваясь, Эндрю сказал Джейми:
— Ниггер притворяется белым, который притворяется черным. Не странно ли?
Под конец музыканты ходили по залу, напевая зажигательные мелодии, пока на сцену не выскочил управляющий:
— Леди и джентльмены, прошу внимания! Сегодня нас почтил своим присутствием герой — полковник Эндрю Раванель, Теннессийский Поджигатель, Каролинский Ягуар, гроза Белых рыцарей… — Он замотал головой, — Не продолжаю. А то мне не поздоровится!
Смех и аплодисменты. Несмотря на протесты Джейми, их с Эндрю вытолкнули на сцену, и группа музыкантов еще раз прошлась по залу под звуки банджо, на котором Кассиус наигрывал «Дикси». Актеры и зрители распевали песню, пока управляющий не закрыл занавес.
Когда он вновь открылся, чтобы музыканты вышли на поклон, Эндрю и Джейми стояли на переднем крае сцены, привлекая всеобщее внимание. Группу вызывали четыре раза, пока Рассказчик не велел уходить, после чего похлопал Эндрю по спине, будто он был одним из его музыкантов. Некоторые ушли со сцены, остальные пустили по кругу фляжку. Кассиус, положив банджо на стул, присел на пол и вытянул ноги.
— Полковник, капитан! Давненько не встречались!
Эндрю усмехнулся:
— Когда я последний раз тебя видел, ты карабкался по берегу Огайо, будто за тобой гналась целая свора гончих ада.
— Да, немудрено. Янки убивали всех подряд! — Он помотал головой, — Эх, было времечко!.. Я сейчас в Филадельфии. У меня жена и две малышки.
— В Филадельфии? Не скучаешь по Низинам?
Кассиус чуть улыбнулся.
— Наша «Кроличья лапка» разъезжает повсюду — Бостон, Буффало, по всей стране, — Он вскинул голову. — А вы как поживаете, мистер Джейми? Нашли себе жену?
Джейми скорчил кислую мину:
— Да нет, пока не встретил такую, которая бы меня вытерпела.
У Эндрю вдруг вспыхнули глаза.
— Ты же теперь актер? Бьюсь об заклад, что у тебя куча денег. А помнишь, как я пытался тебя купить, а надзиратель Хьюстона Батлера меня опозорил?
— Я помню, как меня продавали, полковник Эндрю. Такое не забывается.
— Эндрю, — сказал Джейми, — мне нужно возвращаться в гостиницу. Придешь к ужину?
— А этого парня пригласишь? Не такая уж большая разница между ним и проклятыми янки. У него есть деньги. Он сможет заплатить.
— Конечно, — начал подниматься Кассиус, — только вот смою с себя грим ниггера…
Тут Эндрю толкнул его, и Кассиус вместе со стулом полетел на пол. Банджо с металлическим звоном отлетело в сторону. Кассиус успел подставить руки.
— Я всего лишь музыкант! — воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Эндрю со всей силы топнул ногой по правой руке негра, будто прихлопнул паука. Он готов был ударить еще раз, но Джейми неожиданно сильными руками сгреб его в oxaпку и оттащил прочь, а управляющий принялся увещевать
— Полковник Раванель, опомнитесь, сэр, что вы делаете!
Кассиус, постанывая, подтянул руку к груди.
— Ничего не изменилось. Понял, парень! — кричал Эндрю, пока Джейми выталкивал его из зала, — Ничего не изменилось!
На улице Эндрю вытер рот и кое-как перевел дыхание.
Джейми Фишер стоял поодаль. Но эта пара шагов легла между ними пропастью.
— До свидания, Эндрю. Пусть у тебя все будет хорошо. Я всегда желал тебе только хорошего.
Полянку рядом со старым рыбачьим домиком Конгресса Хейнза окружали деревья с привязанными бутылками. Сначала было всего несколько штук, и Эндрю сбивал их ногой. Но каждый раз их становилось все больше — синих, зеленых, красных и просто прозрачных; бутылки были привязаны к каждому дереву и даже к кустам. Цветные блики испещряли полянку, когда солнце проходило сквозь бутылки, а от малейшего ветерка они начинали позвякивать. Как-то Эндрю с Арчи Флиттом всю ночь не смыкали глаз, надеясь поймать ниггера с бутылкой, но Арчи стал дергаться из-за того, что скрылась луна и поднялся ветер. Когда Эндрю спросил приятеля, боится ли тот, Арчи презрительно усмехнулся. Бутылки вешались для того, чтобы отпугивать души умерших, а Флитт отнюдь мертвецом не был. Однако в ту же ночь он уехал в Джорджию, а Эндрю напился.
Утром на кипарисе возле крыльца, не больше чем в десяти футах от того места, где они устраивали засаду, красовались бутылки, которых в предыдущую ночь не было.
Выбитая еще солдатами Кастера дверь в домик зияла черной дырой.
Если бы не крысиный помет на полу и засыпавшие его листья, особых перемен в хижине заметно не было.
С Эндрю хорошо обращались в том переполненном лагере для заключенных. Многие свидетели боялись давать показания против клансменов. И янки решили освободить или за недостаточностью улик, или оттого, что было мало места, или просто потому, что потеряли терпение. Джоузи Куоглинга так и не поймали. И Арчи Флитт не вернулся после той ночи у рыбачьего домика.
Когда Эндрю сидел в лагере, Розмари принесла ему чистую одежду.
— Сочувствую, — сказала она, — Тебе здесь нелегко,
— Да ничего страшного, — ответил Эндрю, — Я привык сидеть в тюрьме.
Он лгал. Лагерь напоминал ему тиски, которые сжимались все сильнее и сильнее, выдавливая из него жизнь.
Когда адвокат Эллсворт объявил Эндрю, что его выпустили под залог, тот, выйдя за ворота лагеря, почувствовал себя заново рожденным: точь-в-точь как в детстве, когда в школе отменяли занятия и перед ним, мальчишкой, распахивался весь мир. Но когда Эндрю вернулся на Чёрч-стрит, 46, Розмари не пустила его.
В сумерках бутылки на деревьях звенели от ветра, потянувшего с реки. Получался чудесный звук. Что бы там ни говорили о ниггерах, а музыку они делать умеют. Эндрю отлично себя чувствовал. В этот чудесный весенний день река текла так же, как и до прихода человека, и так же будет течь после того, как он исчезнет, и после того, как исчезнут все адвокаты, и судьи, и Розмари, и Джейми — все исчезнут. Бедная Шарлотта так его любила. Она знала, что он из себя представляет, и все равно его любила. Иногда в звоне бутылок на ветвях ему слышался ее милый голос.
