– В коттедже нет центрального отопления, а вы промочили ноги. Переоденьтесь в сухое и теплое, иначе можете простудиться.
– Вы тоже, – неожиданно заметила она. Шон удивленно нахмурился. Лия указала рукой на его ноги, и, опустив глаза, он увидел, что джинсы его до колен мокры от растаявшего снега. А он и не заметил, что промок насквозь, – не до того было.
– Да, мы оба промочили ноги, – мрачно констатировал он. – А вы к тому же продрогли до костей. Идите, примите горячий душ и переоденьтесь. Горячей воды у нас много. Уходя, я оставил включенным водонагреватель.
«Попробуй сосредоточиться на бытовых мелочах, – говорил он себе. – Горячая вода, нагреватель, камин, душ… Думай о чем угодно, только не о…»
– А я тем временем растоплю камин и приготовлю что-нибудь поесть. Как вам такой план?
– Отлично! – неожиданно тихо ответила она и, вздохнув, прикрыла глаза рукой, словно вдруг поняла, что очень устала.
– Что с вами?
В голосе его прозвучало искреннее беспокойство. Но девушка мгновенно гордо выпрямилась, готовая отразить нападение, и Шон напомнил себе, что поддаваться сентиментальности не стоит. Перед ним – враг, коварный и опасный.
– Ничего, все нормально.
– Вы уверены? – Она выглядела совсем больной. С побледневшего лица обреченно смотрели огромные глаза, обведенные темными кругами. – Возможно, вы еще не отошли от шока после аварии.
– Да, уверена. Но если я и в шоке, то не авария тому виной. Вы, кажется, обещали показать мне комнату.
Шон сердито сжал зубы. Ему не нравился ее безразлично-вежливый тон, а еще сильнее не нравилось, с каким отвращением она смотрит на него, словно видит перед собой какое-то мерзкое насекомое.
– Сюда, – коротко сказал он. В прихожей Шон подхватил сумку гостьи и повел ее по узкой скрипучей лестнице на второй этаж.
– Здесь ванная, – указал он на первую из трех дверей. – Здесь – моя спальня, а здесь – ваша.
В этот миг он перехватил ее изумленный взгляд.
– Ну, чем я опять вам не угодил? А, понимаю!
Понять было немудрено: на выразительном лице девушки, словно в зеркале, отражались все ее мысли и чувства.
– Извините, дорогая, ванная у меня только одна. Не беспокойтесь, я не стану покушаться на вашу добродетель.
– Добродетель? – с усталой иронией переспросила она. – Вы думаете, она у меня есть?
– Какая разница, что я думаю!
Войдя в предназначенную для нее спальню, Шон поставил сумку на узкую кровать в дальнем углу комнаты и повернулся к дверям. Он твердо решил не поддаваться ни на какие провокации.
– В ванной есть чистые полотенца, – торопливо бросил он с порога. – Будьте как дома.
– А может быть, вы боитесь за собственную добродетель?
Эти язвительные слова снова и снова эхом отдавались в его мозгу. Черт возьми, а он-то еще волновался о ее здоровье!
Спустившись, Шон принялся растапливать камин. Физическая работа помогала отвлечься от ненужных мыслей, и все же он чувствовал, что весь кипит.
«Это раздражение, и только, – говорил себе Шон. – Раздражение из-за того, что девица одержала надо мной верх. Злость из-за метели, так некстати вмешавшейся в мои планы. Ярость при мысли об обманутом Пите…»
– Черт бы ее побрал! – Он с силой швырнул в огонь брикет угля. – Будь она трижды проклята!
Но в глубине души Шон понимал, что сильнее всего злится на себя. Он с самого начала знал, что это за штучка. Знал – и не остановился. Забыв о Пите, он целовал ее в сочные мягкие губы, гладил шелковую кожу, прикасался к…
– О Господи!
На этот раз Шон застонал вслух. Он обвинил ее в похотливости, а она бросила это обвинение ему же в лицо. И была права, черт побери!
В этом-то все и дело. Глупо притворяться перед самим собой: он ее хочет. Хочет до боли. И не знает, как избавиться от этого желания.
Нужно позвонить Питу, напомнил он себе. Бедняга, наверно, места себе не находит от нетерпения и беспокойства. И звонить нужно немедленно, пока она в ванной, иначе может открыться обман насчет телефона.
Но из трубки доносилась лишь раздражающая трель коротких гудков. То ли Пит изливал свое горе кому-то еще, то ли спьяну забыл повесить трубку.
Шон запер кабинет и вышел в прихожую. Сверху по-прежнему доносился шум воды. Он невольно представил, как струи стекают по обнаженному телу девушки, как блестит вода на плечах и на груди, как намыленными кончиками пальцев она проводит по…
– А, черт!
Усилием воли Шон отбросил прочь соблазнительную картину и поспешил на кухню. Первым делом – кофе, побольше и погорячее! А потом можно подумать и о еде.
Шон так сосредоточился на нехитром процессе приготовления пищи, что не слышал, как смолк шум воды в ванной, как по лестнице мягко прошлепали босые ноги. Он как раз резал овощи, когда за спиной у него раздался негромкий голос:
– Вам помочь?
От неожиданности Шон едва не отхватил себе палец. Сжал зубы, несколько раз глубоко вздохнул, придал лицу каменное выражение и лишь затем повернулся к гостье.
– Спасибо, сам справлюсь. Готовка не займет много времени.
Он велел ей переодеться во что-нибудь теплое и удобное – это она и сделала. Но вот второй его просьбы – насчет «не столь вызывающего» – так и не выполнила.
Обтягивающие фирменные джинсы не скрывали ни длинных ног, ни соблазнительной округлости бедер. Лиловый свитер подчеркивал удивительный цвет глаз – теперь они двумя драгоценными камнями сияли с белоснежного, словно лепестки магнолии, лица.
Без косметики она стала еще красивее, если такое было возможно. Длинные темные волосы, еще влажные после душа, лежали на плечах мягкими волнами, слегка завиваясь на концах. Сейчас она казалась совсем девочкой – юной, беззащитной и удивительно привлекательной.
– Как вкусно пахнет! – Она смешно, по-девчоночьи втянула носом воздух. – Что-то итальянское?
– Лазанья.
– Ух ты! – Лицо ее осветилось улыбкой. – Впечатляет!
Шон невольно улыбнулся в ответ.
– Вы обо мне слишком высокого мнения. Лазанью приготовила моя мать. Мне осталось только выложить ее на сковородку и разогреть согласно инструкции.
– У вас очень заботливая мать.
– Боится, что без ее забот я умру голодной смертью. И, возможно, она права.
– Похоже, вы сейчас, переживаете не лучшие времена, – тихо заметила Лия.
Шон метнул на нее быстрый взгляд, и девушка смутилась.
– Трудно поверить, что вы не умеете готовить. Вы выглядите таким… таким самодостаточным.
Он был изумлен ее проницательностью и, должно быть, от потрясения ответил искренне:
– Бывали дни, когда я не находил в себе сил одеваться и умываться, не то что готовить еду.
Фиалковые глаза ее заволоклись состраданием, и Шон понял, что сказал лишнее. Еще не хватало открывать ей душу! Нет, нужно срочно перевести разговор в безопасное русло.
