– Мы здесь не для того, чтобы передать вам что-либо, миссис Вудс. Мы – ваши будущие клиенты.
В этом Жози Вудс не сомневалась. Своими вопросами она попросту тянула время. У себя в заведении она придерживалась неукоснительных правил и не занималась растлением малолетних. Однако, несмотря на то, что у мальчиков еще молоко на губах не обсохло, оба выглядели взрослыми. Жози Вудс отдавала себе отчет в том, что юный Шермехон отпрыск одного из наиболее уважаемых семейств старой гвардии и, если юный Каролис обладает хоть малой толикой деловых способностей деда и отца, в один прекрасный день он станет богаче всех ее состоятельных клиентов вкупе.
Она оправила тяжелые складки на юбке и любезно сказала:
– Джентльмены, здесь бордель, а не детская.
– Мы уже выросли из детской, – ничуть не смущаясь, отозвался Александр. – И мы уже доросли до того, что можно получить в вашем заведении.
Он неожиданно широко улыбнулся, и Жози, как и Генри Щермехон, почувствовала неотразимость его обаяния.
– Разве вы не желаете, чтобы мы получили то, что нам нужно, здесь, у вас, а не использовали своих горничных? – обезоруживающе улыбнулся Александр.
Жози хорошо знала многих в прошлом приличных девушек, чьи судьбы исковеркали хозяйские сынки. Александр Каролис, разумеется, прав. Пусть лучше набираются опыта здесь, ее девушки не пострадают.
– Мы принимаем ограниченное количество посетителей, – ответила она, обдумывая при этом, как бы устроить так, чтобы однажды молодой Шермехон и его отец не столкнулись лицом к лицу на широкой лестнице ее заведения. – Мои девочки получают пятьдесят долларов в час с каждого клиента, которого развлекают наедине. Вас это устраивает?
Чарли сглотнул слюну, не понимая, отчего у него ноги сделались ватными: то ли от страха, то ли от возбуждения. Александр просто кивнул. Он уже знал расценки, и сейчас его волновало, приведет ли мадам Жози девушек, чтобы они могли выбрать. Самому выбрать девушку, подобно шейху в гареме, было очень соблазнительно. Жози, с легкостью отгадав эти мысли, не собиралась потакать его фантазиям. Для своего возраста Александр держался слишком самоуверенно. Она позвонила в колокольчик и, когда вошла горничная, сказала на отличном английском;
– Пожалуйста, передай Элен и Кристабел, что их ждут клиенты.
Чарли Шермехон вытер рукавом пот со лба.
– Обычно джентльмены берут с собой наверх шампанское, – сжалилась над ним Жози. – «Вдова Клико» вас устроит?
Чарли с благодарностью кивнул, и Жози повернулась к Александру, выразительно изогнув красивые брови.
– Запишите на мой счет бутылку «Шато Бэль Эр Маркиз дАлигре», – непринужденно попросил Александр.
Изумление Жози возросло. Мальчик разбирался в винах и мог позволить себе хороший выбор. Обладая неотразимой внешностью, обольстительными манерами и огромным состоянием, он заставлял считаться с собой. И сознавал это.
Нежное воспоминание легкой улыбкой промелькнуло на лице мадам Жози. Ее старый друг. Сандор Каролис, гордился бы своим внуком.
Теплое летнее солнце освещало комнату, которую лорд Клэнмар отвел для занятий с Изабел и Маурой. Со временем мебель в комнате сменили. Первоначально здесь стояли два маленьких столика и большой стол для лорда, три удобных стула и скромный книжный шкаф. Комната располагалась в задней части дома и окнами выходила на огород, плавно переходивший в холмистый парк.
Очень скоро книжный шкаф перестал вмещать все необходимые девочкам книги, и вдоль стен установили стеллажи. Вид из окон тоже изменился. Дом в Англии, где жила бабушка Изабел, окружали розы, и девочка очень скучала по их красоте и аромату. Огород перенесли подальше от дома, и лорд Клэнмар с девочками с увлечением занялся разведением роз прямо под окнами. Это занятие доставляло им огромное удовольствие, они все делали сами, и только Кирон помогал копать землю. Теперь, девять лет спустя, их классная комната выходила окнами в чудесный цветник из роз, где бледно-кремовые «Боцари» состязались по красоте с дымчато-розовыми «Бель Изиз», бледно-румяные «Изафаны» из Персии теснили роскошные вишневые «Ла Рейн» из Прованса. «Мажента Тур де Малахов» с темно-пурпурными серединками густо покрывали солнечные часы. А плетистая роза, усеянная серебристо-жемчужными цветами, затянула всю стену дома и роняла на землю нежные лепестки.
Парк тоже постепенно преображался, он уже не был таким заброшенным, как прежде. Лорд Клэнмар научил девочек ездить верхом, и они быстро пересели с сонных пони на резвых английских охотничьих скакунов. А любимые пони мирно пощипывали травку в парке в компании лошадей, которых лорд Клэнмар время от времени приобретал для себя и для девочек.
Это были не единственные перемены. Девочки сменили свои столики на настоящие школьные парты с откидными крышками. Со временем лорду Клэнмару наскучило учить девочек, отделившись от них большим столом. Он распорядился, чтобы в классную комнату принесли легкое кресло для него и два мягких стула для девочек. Часто их занятия превращались в спокойную дружескую беседу, они сидели у раскрытых застекленных дверей, ведущих в розарий, за которым паслись пони.
– Все это не слишком доступно моему пониманию, – произнесла Изабел, имея в виду книгу «Происхождение видов» Дарвина, лежавшую у нее на коленях.
Уголки губ лорда Клэнмара дрогнули в едва заметной улыбке. Когда он прочел книгу в первый раз, он тоже мало что понял.
– Изабел, Дарвин хочет сказать, что в животном мире идет постоянная борьба за существование, – терпеливо объяснял он. – По Дарвину, путем естественного отбора выживают лишь те особи, которые благодаря особенностям своего строения легче добывают пищу. То есть они выживут, и будут размножаться, а поскольку потомство обычно наследует отличительные черты родителей, то эти особенности передаются из поколения в поколение. Слишком слабые не выдерживают борьбы за существование и гибнут, не оставив потомства. В конце концов, через тысячи поколений появятся новые виды.
– По-моему, я понимаю ход мыслей мистера Дарвина, – сказала Маура, стряхивая с юбки лепестки плетистой розы, – но я не согласна с его выводами.
Лорд Клэнмар поудобнее устроился в кресле в предвкушении интересного разговора. В том, что Маура не согласится с Чарльзом Дарвином, лорд Клэнмар ни на миг не сомневался. В ней с трудом можно было узнать босоногую замарашку, которую он взял к себе в дом девять лет назад. Одно только в Мауре осталось неизменным – преданность вере, в которой она родилась. Каждое воскресенье он с Изабел посещал утреннюю службу в англиканской церкви Рэтдрама, а Маура – мессу в местном костеле.
