Дверь захлопнулась, и Эрик поспешил защитить пламя от порыва сквозняка. Когда эта угроза миновала, шуршащий звук привлек его внимание к девушке, стоявшей у небольшой кровати.
Его невеста. Она стояла лицом к нему, все еще в своем белом платье, и вовсе не казалась испуганной или встревоженной. Нет, она выглядела странно отрешенной, даже мрачной. Эрик было задумался над этим, но в это время на руку ему упала капля расплавленного воска, напомнив, что время на исходе.
Вздохнув про себя, он обвел взглядом комнату в поисках места для свечи. Выбора особенного не было. В комнате стояли лишь кровать и комод, и они располагались вдоль одной стены, оставляя узкий проход не шире фуга. Эрик осторожно поставил свечу на комод, отметив, что уже использовал значительную часть отведенного ему времени, потом выпрямился и решительно повернулся к девушке:
– Ты еще не разделась.
Ее глаза слегка расширились.
– В этом ведь нет необходимости, да?
Эрик поморщился. Она же воспитывалась в монастыре и, конечно, знала, что церковь считает грехом, когда супружеские обязанности выполняются в обнаженном виде. Да уж, церковь умела лишить человека радости! Сейчас у него не было времени, но он пообещал себе, что позднее постарается смягчить ее взгляды, иначе задача зачать ребенка станет тяжким испытанием. Он очень хотел сына. А пока ему нужно раздеться, хотя бы частично – вряд ли ей понравится соприкосновение холодных доспехов.
Он снял плащ, положил его на комод и выпрямился, чтобы расстегнуть кольчугу, когда она, явно приняв его действия как сигнал, вдруг вскарабкалась на постель. Эрик снял тяжелую кольчугу и замер с ней в руке при виде Розамунды. Она расположилась посередине постели, стоя на четвереньках; ее обтянутая белой тканью аппетитная попка была задрана кверху. Что это она такое делает? Эрик мгновение смотрел на нее, но, когда она не шевельнулась, он, растерянно переминаясь с ноги на ногу, спросил:
– Э… что-нибудь не так, миледи?
Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.
– Не так, милорд?
– Ну… – Он нервно засмеялся и указал на нее. – Ваша поза. Что вы делаете?
– Жду, чтобы доставить вам удовольствие, милорд, – спокойно ответила она.
Эрик слегка прищурился, услышав это.
– Удовольствие? – осторожно переспросил он.
– Да. Сестра Юстасия все объяснила мне, – заверила она его, потом отвернулась и снова стала ждать, продолжая стоять на четвереньках.
«Сестра Юстасия все объяснила мне». Эрик нахмурился при этих словах, потом положил кольчугу на комод и выпрямился. Некоторое время он стоял, рассматривая девушку, потом откашлялся, что снова заставило Розамунду обернуться.
– А что именно объяснила сестра Юстасия, миледи?
Ее брови слегка приподнялись:
– Она объяснила мне все о постели. О том, что это похоже на Ангуса и Мод.
– Ангуса и Мод? – Его слух уцепился за мужское имя. – Что это еще за Ангус, черт возьми?
– Наш бык.
– Ваш бык, – тупо повторил он. – А Мод – это…
– Наша корова.
– Ну конечно, – тихо произнес он, постепенно начиная понимать и приходя в ужас. – И сестра Юстасия сказала вам, что это…
– То же самое, – спокойно продолжила она и добавила: – Вы залезете на меня, вставите ваш «огурец»…
– «Огурец»? – Голос Эрика дрогнул на этом слове, и она смущенно вспыхнула.
– Ну тогда… эту «штуку», как у быка, – мгновенно Поправила она себя и закусила губу, когда он внезапно опустился на край узкой кровати, беспомощно обхватив голову руками.
– Я погиб, – услышала она его бормотание. – Моя голова непременно украсит Вестминстер.
Нахмурившись при виде его переживаний, Розамунда села на пятки и растерянно посмотрела на него:
– Милорд?
– Мне следовало жениться на Делии, – продолжил он. – Пусть мне и наставили рога, но лучше быть рогоносцем, чем без головы.
– Кто такая Делия? – спросила Розамунда с раздражением.
– Моя нареченная и причина моей несомненной смерти, – спокойно ответил он и почти непринужденно добавил: – Если бы она не изменила мне, я бы не попал в такую переделку. Черт, если бы она была умнее и хотя бы скрыла свою измену, я бы сейчас не оказался перед угрозой остаться без головы.
– Вы помолвлены? – растерянно спросила Розамунда.
– Да, то есть был, но потом застал ее в конюшне с Гленвиллом, разорвал помолвку и послал гонца сообщить об этом отцу, а сам поехал в Шамбли, чтобы напиться. Шамбли, конечно, ближе к Берхарту, чем дом Ростена. Понимаете, если бы отец Шамбли построил свой чертов замок чуть дальше, то в этой переделке вместо меня оказался бы Ростен.
– Понимаю, – осторожно ответила Розамунда, гадая, не выдал ли ее отец замуж за безумца.
– Слишком много разговоров! – Розамунда и Эрик вздрогнули, услышав этот крик из-за двери и продолжение тирады короля: – Я хочу действий! Я получу доказательство того, что этот брак невозможно опротестовать!
– Они ждут за дверью? – в изумлении прошептала Розамунда.
Эрик ничего не мог с собой поделать и захохотал. В его смехе ясно были слышны истерические нотки. Разве можно было бы придумать более сложную ситуацию?
– Берхарт!
Суровое предупреждение в голосе короля пробилось через истерику Эрика. Он резко встал, снял тунику и бросил ее на кольчугу, размышляя, как лучше действовать дальше. Он был так занят своими мыслями, что не заметил одобрения на лице невесты, когда она рассматривала его широкую мускулистую грудь и плоский живот. Но он увидел, как на ее лице внезапно появилось разочарование, когда он наконец разделся.
– Что такое? – растерянно спросил он.
– Ну… – заколебалась Розамунда, потом шепотом призналась: – Я просто удивлена. Ваш «огурец» совсем не такой большой, как у Ангуса.
Эрик напрягся при этих словах, чувствуя, как в нем поднимается раздражение, хотя он прекрасно понимал, что никакой мужской «огурец» не может быть таким же большим, как у быка. Он резко выпрямился и прорычал:
– Он достаточно большой для того; чтобы сделать то, что положено!
– Да, конечно, – поспешила успокоить его Розамунда.
– И его не называют «огурцом», – раздраженно добавил он. Его гордость была задета настолько, что ему было все равно, слышат его за дверью или нет. – Или «штукой».
– А как тогда это называется?
– По-разному, – пробормотал он, выбирая самое привлекательное для своего уха. – Некоторые называют его «петушком».
– Нет. – Бросив быстрый взгляд на обсуждаемый предмет, она твердо покачала головой.
– Нет? – нахмурился он.
– Петушок – это курица мужского пола. А это совсем не похоже на петуха.
Его губы дернулись, но не издали ни звука, а лицо сначала приобрело приятный оттенок шартреза, потом побагровело, и он рявкнул:
