— Что ты делаешь здесь? Да еще так рано? Я думала, ты вернешься только под утро.
Седые волосы женщины были заплетены в косу, переброшенную через плечо, на ней было измятое платье, которое она носила последние пять дней. Миссис Тэттон испуганно воскликнула:
— В мастерской отказались от твоих услуг!
— Нет. Хотя мои планы изменились, это верно, — произнесла Арабелла и поспешно добавила: — Но тебе не о чем беспокоиться. Все к лучшему.
— Что ты хочешь этим сказать? Что изменилось?
— Я заключила одно соглашение, благодаря которому нам не нужно больше бояться работных домов.
Она покосилась на спящего сынишку и продолжила:
— Мы переедем в теплый, хорошо обставленный дом в престижном районе города, будем кушать три раза в день и носить хорошую одежду. У меня появится достаточно денег, чтобы Арчи ни в чем не нуждался. А у тебя, мама, будут лучшие врачи и лекарства, которые только есть в Лондоне. Мы больше не станем мерзнуть и голодать. И... — Арабелла покосилась на дверь, за которой прозвучали тяжелые шаги, — не придется бояться, что нас ограбят или убьют.
Ее мать, наконец, опустила ночной горшок на пол и подошла к Арабелле, напряженно вглядываясь в ее лицо.
— И что это за соглашение?
Арабелла поняла, что краснеет. Заставила себя выдержать взгляд матери. Она знала, что не сможет избежать объяснений. Лучше уж поговорить сейчас, пока их не слышит Арчи. Через несколько дней они переедут в дом, выбранный Домиником, и тогда притворяться будет бессмысленно. Лучше сказать правду... но частично.
— С одним джентльменом.
— О, Арабелла! — Мать с ужасом прикрыла рот рукой. — Ты не можешь так поступить!
— Я знаю, для тебя это потрясение, — спокойным тоном произнесла молодая женщина, хотя в душе бушевал ураган. — И я отнюдь не горда собой.
Ей было стыдно, мучительно стыдно, но она знала, что лучше скрыть унижение и боль от матери. Так легче перешагнуть через это. Она должна быть решительной и сильной.
— Поверь мне, это лучший вариант из всех возможных. Просто поверь, мама. Не пытайся переубедить меня, я решилась.
— Значит, не было никакой мастерской, да? — пустым, безжизненным голосом спросила ее мать.
— Нет.
Она увидела, как задрожала распухшая рука, которую пожилая женщина по-прежнему прижимала к губам. Арабелле стало так больно и стыдно, словно она ударила мать кулаком.
— И кто этот джентльмен?
Арабелла сглотнула, отводя взгляд:
— Я бы предпочла пока не называть его имени.
Если бы ее мать знала, что она продается Доминику, поток недовольства и гнева нельзя было бы остановить никакой силой на земле или на небе.
— Вот как? — резким тоном бросила миссис Тэттон, обнажив всю глубину разочарования и боли. — А ты уже рассказала ему обо мне и Арчи?
— Нет, — тихо отозвалась Арабелла. Сердце снова бешено забилось, и вернулись былые страхи, нахлынув сокрушительной волной. — Ему не обязательно знать о вас.
— Мы будем жить в его доме, Арабелла! Ты полагаешь, он не заметит пожилую женщину и ребенка, стоящих у него на пути к «лакомому кусочку»?!
Ее ноздри раздувались в такт дыханию, выдавая всю степень недовольства и беспокойства.
«О да, боюсь, Доминик обратит внимание на Арчи, еще какое! Попадись мальчик ему на пути», — мрачно подумала Арабелла.
— Мы будем жить в большом доме, а он будет приезжать не так уж часто.
Арабелла была предельно осторожна, договариваясь обо всем с Домиником, думая исключительно о безопасности Арчи, а не о том, что предъявляет требования и ставит условия не хуже иной расчетливой шлюхи.
— Все, что вам нужно делать, — не попадаться ему на глаза, когда он будет приходить ко мне.
Легко ли говорить эти слова матери! Арабелла знала, что им придется быть очень осторожными, чтобы скрыть правду.
— Ты считаешь себя такой умной, Арабелла. Думаешь, что очень хитро все устроила, не так ли? — с иронией спросила миссис Тэттон. — А о прислуге ты подумала? Слуги будут получать жалованье от джентльмена и именно ему преданно служить. При первом же удобном случае они прибегут к нему и доложат обо всех твоих секретах. И тогда он отошлет меня и Арчи прочь.
— Неужели ты думаешь, я останусь там без вас? — сердито спросила Арабелла. — Да, это правда, слугам будет платить он. Но если я разорву соглашение — а я это сделаю, если они хоть словом обмолвятся о вашем присутствии, — слуги тут же лишатся работы. Я доведу до их сведения, что хранить ваше проживание в этом доме в секрете от хозяина в их интересах.
— Для такого человека ты не единственная жемчужина, Арабелла. Там, где он нашел тебя, есть другие. Не считай себя незаменимой, дочка, — предостерегла ее мать.
По губам Арабеллы скользнула горькая улыбка.
— Я знаю, что я не незаменима, мама. Не думай, что я когда-либо совершу эту ошибку. — Она не сказала «снова». — Но он быстро подыскал для меня дом и слуг. И если, я уйду, он даст им расчет еще быстрее.
— Что ж, будем молиться, чтобы ты оказалась права, Арчи и я.
Миссис Тэттон отвернулась, но Арабелла успела заметить влажную дорожку на морщинистой щеке.
Она не повернулась к дочери, не вернулась в постель. Просто продолжала смотреть в пустой камин. Когда Арабелла попыталась обнять мать за плечи, та отстранилась, словно не в силах выдержать прикосновение женщины, павшей так низко.
Рука замерла в воздухе, затем бессильно опустилась. Арабеллу глодал стыд, разъедая душу. Интересно, что бы сказала ее мать, знай она, какой была ужасная альтернатива. Еще больше Арабеллу интересовал вопрос, что бы сказала ее мать, узнай она, что таинственным джентльменом был Доминик Фернекс.
Глава 4
Доминик должен был внимательно слушать секретаря, продолжавшего разбирать огромную кипу писем, лежавшую на столе между ними.
— Королевское общество филантропов приглашает вас на ужин в июне. — Барклей поднял глаза от ежедневника. — На этот вечер у вас нет иных договоренностей.
— В таком случае я приму приглашение, — кивнул Доминик.
Тут же раздался скрип пера по бумаге. Но мысли герцога уже были далеко. Он думал об Арабелле и той смутной тревоге, которую ощущал все время с их последней встречи.
— Королевское гуманистическое общество уведомляет вас о том, что им требуется больше лодок. Как один из покровителей, вы, разумеется, получите подробный отчет о...
Слова Барклея пронеслись мимо сознания Доминика, снова задумавшегося об Арабелле. Ему казалось, сделать ее своей любовницей — идеальный выход из создавшегося положения, но теперь, при свете холодного дня, после беспокойного ночного сна он уже не был так в этом уверен. В темноте Доминик снова и снова прокручивал в голове их разговоры, раз за разом прослушивал каждое слово — и не мог не почувствовать нарастающего беспокойства.
