Очень просто. У мисс Олденберри шесть братьев.
— Фу, я уверена, что потребуется куда большее, чем эти самые обыкновенные слова, чтобы вогнать тебя в краску. — Она побарабанила кончиками пальцев по краю его письменного стола. — Можешь быть уверен, я поставила Гертруду на место. Мужчины любят груди, сказала я ей, и чем они больше, тем лучше.
Он обхватил руками голову.
— Тетя!
— Сиськи первый сорт, это тебе нужно, малый! Большие сиськи. Две…
— Тео! — вскрикнули в один голос Моттон и тетя Уинифред.
Тео опустил голову.
— Просто немного забавно, малый.
— Тетя, у вас, случайно, нет платка, чтобы мы могли накинуть его на голову этой птице и отнести ее спать?
— Нет. Не будь смешным. — Она сверкнула глазами на Тео. — Я посажу вас в карцер, сэр, если вы не будете хорошо себя вести. Отправляйтесь ко мне в комнату и запомните мои слова!
Тео спрятал голову между крыльями и пошел прочь, тете и племяннику только и видна была сгорбленная, взлохмаченная спина птицы. Как видно, попугай был сильно напуган.
Тетя Уинифред кивнула и, снова постучав пальцами по столу, обратилась к Моттону:
— Ну а теперь насчет твоей женитьбы…
— Тетя Уинифред! — Он попробовал посмотреть на нее так же грозно, как она только что смотрела на Тео. — Я уже сказал, что не нуждаюсь в вашей помощи. Я на самом деле не желаю ее, мало того, я оскорблен…
Однако напугать тетю Уинифред было не так просто, как Тео. Она подняла руку, призывая Моттона замолчать. Ей было больше семидесяти лет, но возраст не ослабил ее волю.
— Само собой, ты не нуждаешься в моей помощи в том, что касается произведения на свет наследника. А нуждаешься ты в том, чтобы кто-то дал тебе хорошего пинка и тем самым направил к алтарю. О такой вот помощи я здесь и толкую.
Благодарение Богу! Дверь за тетей Уинифред и Тео надежно закрылась. Моттон с шумом выдохнул воздух и налил себе третий стаканчик бренди. Этот он мог теперь осушить в блаженном одиночестве.
Его тетушка провела последние двадцать минут до ухода из кабинета, поименно называя каждую из девиц, достойных, по ее мнению, быть включенными в список брачного месяца марта. Моттону казалось, что она ни за что не уйдет.
Он отпил глоток бренди и подержал его, не глотая, во рту, чтобы как можно полнее ощутить букет напитка. Чего ради она прикатила в город на этот сезон? До сих пор она не обращала особого внимания на его холостяцкое положение, ограничиваясь достаточно редкими и случайными замечаниями на этот счет. С чего это вдруг она является на порог его кабинета со списком потенциальных жен в руке?
Моттон проглотил бренди. Ответ на этот вопрос стал ему ясен. Она здесь потому, что он находится в окружении других своих теток. Она же уехала вместе со своей приятельницей леди Уордем в имение барона Доусона, где праздновали крещение второго ребенка барона. Уинифред почитала себя как бы почетной бабушкой младенца, поскольку споспешествовала заключению брака между бароном и его супругой — в девичестве леди Грэйс Белмонт. Но как только до нее дошел слух, что все остальные тетки в Лондоне, она тотчас твердо решила, что не может доверить выполнение столь важной задачи, как избрание следующей виконтессы Моттон, своим сестрам.
Однако было бы чертовски приятно, если бы они все предоставили это дело ему самому.
Он откинулся на спинку стула и усмехнулся. Господи, стоило взглянуть на лицо Уильямса в тот день, когда дворецкий провозглашал появление всех тетушек — минус тетя Уинифред — в этой вот самой комнате. Ужас, настоящий ужас ощутил Моттон, когда узрел их стоящими позади Уильямса. Моттон был уверен, что его домоправитель пытался отвести всех леди в одну из гостиных, однако они ничего подобного не пожелали. Они, наверное, заподозрили — и возможно, не зря, — что их любимый племянник удерет через черный ход.
Тетя Гертруда, самая старшая, ей исполнилось семьдесят шесть лет, не стала дожидаться, пока бедный парень произнесет ее имя. Она оттерла его в сторонку и заговорила сама:
— Боже милосердный, вы бы помолчали, любезный. Я вытирала со своего плеча отрыжку вашего хозяина, когда ему было всего несколько дней от роду. Не думаю, что вам следует объявлять обо мне.
Корделия, Доротея и Луиза произнесли каждая нечто не слишком внятное, похожее на согласие. Хорошо хоть, что они оставили своих домашних любимцев в карете и Моттону не пришлось выслушивать еще и эту какофонию. Тетки последовали за Гертрудой в кабинет, словно кучка разозленных гусынь. Уильямс бросил на хозяина робкий, сочувственный взгляд и удалился.
Моттон остался как в ловушке, здесь, за своим письменным столом. Он не был настолько бесцеремонным, чтобы взять и выйти из комнаты в присутствии женщин. Хм, бесцеремонным? Точнее было бы сказать, настолько храбрым.
Он, разумеется, встал, как только увидел их всех воочию. Он уже слышал ранее замечание о детской отрыжке и очень надеялся, что в дальнейшем разговоре Гертруда обойдется без упоминания о других неаппетитных подробностях из времен его детства.
— Тетя Гертруда… о, и тетя Корделия, тетя Доротея, тетя Луиза, какой приятный сюрприз! Вы приехали в Лондон по случаю сезона? — заговорил он.
— Мы, разумеется, приехали в Лондон не ради того, чтобы поправить здоровье. — Гертруда кашлянула и полыхнула на племянника глазами. — Как кто-то может выносить жизнь в этом грязном месте, это выше моего понимания. Клянусь, я в каждый свой приезд считаю, что грязнее этот город стать уже не может, но я неизменно ошибаюсь. Как ты можешь выносить такое?
— Лишь в результате полного напряжения душевных сил. Копоть и неумолчный шум отнюдь не то, к чему вы привыкли. Я полагаю, что вы поспешите вернуться в деревню.
Доротея рассмеялась и сказала:
— Славно, что ты так заботишься о нас, Эдмунд. Но мы приехали не для того, чтобы любоваться видами, и ты это понимаешь.
— И не для того, чтобы посетить все балы, приемы и прочие фривольные увеселения, — подхватила Луиза с такой гримасой, словно по неосторожности разжевала ломтик особо кислого лимона.
— А, вот оно что. В таком случае зачем вы приехали в Лондон, дорогие леди?
Моттон знал ответ, но все-таки надеялся, что ошибается.
Он не ошибся.
— Разумеется, затем, чтобы найти тебе жену. — Гертруда наморщила лоб. — Ты ведь от природы не такой уж бестолковый, Эдмунд. Должно быть, вся эта грязь и копоть засорили тебе мозги.
Он попробовал рассмеяться, но увы… Как-то внезапно он осознал, как чувствует себя лиса, загнанная собаками. Смерть или брак, третьего не дано, других выходов не имеется.
