В полдевятого меня разбудила Мег. Она хотела знать, уж не собралась ли я весь день проваляться в постели.
Солнце заливало комнату. Его лучи подобно доброй старой нянюшке разогнали все мои ночные страхи. Я собиралась было поделиться этими страхами с Мег, но потом передумала.
Это был всего лишь поклонник, черпавший радость из лицезрения дома, в котором жил предмет его обожания. Такова уж жизнь знаменитой актрисы и ее семьи.
Тоби уехал через две недели после описанных событий. Он не пришел, чтобы попрощаться. Он заранее предупредил меня, что не придет, и напомнил, что такие друзья, как мы, не нуждаются в излишних заверениях в вечной дружбе.
— Долгие проводы, лишние слезы, — добавил он.
Я почувствовала себя ужасно одинокой.
Мег пыталась меня утешить.
— Это должно было произойти, — говорила она. — Такой молодой человек не мог продолжать играть в учителя до старости. Для него это было что-то вроде каникул… затянувшихся каникул. В жизни есть гораздо более серьезные вещи. А вам теперь найдут настоящую гувернантку.
— Знаю я этих гувернанток, — фыркнула Джанет. — Все они задаваки и считают себя слишком знатными дамами, чтобы обедать с прислугой. Но здесь этот номер не пройдет. И вообще, в таких домишках нет места для гувернанток.
— Значит, остается школа, — вставила Мег. — Только Сэйре это не понравится, да и ей тоже.
— Говорю тебе, никаких гувернанток, или мое терпение лопнет окончательно. Сегодня утром я как раз получила длинное письмо от Этель…
Мег терпеливо выслушала панегирик прелестям сельской жизни в сравнении с ужасами жизни городской и согласно кивнула. Впрочем, ее решимость оставаться рядом с мамой от этого нисколько не поколебалась.
— О Мег! — воскликнула я. — Если и ты меня покинешь, я умру!
Это не могло не обрадовать Мег, хотя в ответ она сурово заявила:
— В таком случае, ведите себя хорошо.
Джанет возвела глаза к потолку, как будто спрашивая совета у Всевышнего, и пробормотала в тесто, которое она как раз месила, что некоторых людей (в эту группу она включала маму, меня и Мег) вообще невозможно понять.
А потом разразилась буря.
Жена Эверарда подала на развод. Специально нанятый частный детектив проследил за ним до нашего дома. Теперь маму ожидал вызов в суд, а, учитывая ее известность и положение Эверарда в обществе, это означало скандал.
Эверард всегда производил на меня впечатление человека, способного хладнокровно принять любую катастрофу. Мы с Тоби даже посмеивались по этому поводу. Мне казалось, что в ответ на сообщение о пожаре в его доме он лишь удивленно приподнимет брови и раздосадовано произнесет: «Ну надо же, какая неприятность!» Мы изощрялись, изобретая различные драматичные ситуации и реакцию на них Эверарда. Наверное, мы вели себя глупо, зато это было ужасно весело. Мег, случалось, слушала нас и с трудом сдерживала улыбку.
— Ну вы даете! — говорила она. — Придется мне, наверное, заказать для вас пару комплектов кубиков, а то вам не с чем играть.
Однако я знала, что ей нравится наблюдать за нашим весельем. Кроме того, ее тоже забавляла невозмутимость Эверарда. Однажды она даже заметила:
— Ума не приложу, как такой человек, как он, мог впутаться в эту историю. — Помолчав немного, она добавила: — Мужчины! Знаю я все их штучки. Хотя сама я всегда держалась от них подальше. Зато пристально наблюдала за ними, а со стороны всегда виднее.
Но вот Эверард и в самом деле оказался в ужасающей ситуации. Его уличили в супружеской неверности! Теперь политический Олимп узнает о его связи со знаменитой актрисой, что не может не отразиться на его карьере.
— Ставлю фунт против пенни, — вещала Джанет, не скрывая удовлетворения, — что теперь он не задержится в палате общин.
Я отчаянно тосковала по Тоби. Вот кто смог бы объяснить мне, чем все это нам грозит. Насколько я поняла, у обвинения были неоспоримые доказательства, собранные детективом, дежурившим у нашего дома и видевшим, как Эверард неоднократно входил в дом в половине первого ночи и покидал его в шесть утра.
Мама отреагировала на все это очень остро, как и следовало ожидать. Она быстрыми шагами ходила по спальне, как героиня какой-то трагедии.
— Как же все это отразится на пьесе! — причитала она.
— Аншлаг вам обеспечен, вот как! — ответствовала Мег. — Все ринутся на вас смотреть, уж не сомневайтесь.
Но маму это не утешило, а разозлило. Это совсем не ее имидж, заявила она. Как же она ненавидит эту женщину. Наверняка ее кто-то на это подбил. У нее ни за что не хватило бы на это мозгов.
Больше всех мне было жаль Эверарда. Я понимала, что означает для него подобный скандал. Незадолго до этого весь Лондон следил за бракоразводным процессом сэра Чарльза Дилка, приведшим в восторг его врагов и в ужас его друзей. А ведь он тоже метил в кресло премьер-министра. Развод положил конец его карьере.
Эверард больше не приходил на Дентон-сквер. Это было бы слишком неосторожно. Мама металась по дому и заламывала руки.
Однажды вечером она вернулась из театра без провожатого. Весь этот вечер Джанет беспрестанно ворчала, намекая на то, что эта история заставит маму остепениться. Возможно, даже вернуться к мужу. Джанет была убеждена, что ее место рядом с ним. И, разумеется, это означало бы, что сама Джанет, а вместе с ней и Мег, сможет наконец-то достичь своей личной Мекки, Валгаллы или Елисейских Полей, в зависимости от того, с чем ассоциировалось у нее абсолютное счастье.
Войдя в дом, мама поднялась в свою спальню, расположенную на втором этаже. Спустя некоторое время она вошла ко мне. Еще никогда я не видела ее такой расстроенной.
Она села на стул и посмотрела на меня каким-то оценивающим взглядом.
— Сиддонс, это какой-то ужас, — наконец произнесла она.
Я кивнула.
— Нас ожидают крупные неприятности. Люди бывают очень злы. Хорошо, что ты не уехала в школу. Дети особенно жестоки. Но тебе не о чем волноваться. До тебя им не добраться. А вот мне предстоит испить чашу яда до дна.
Я слушала ее не перебивая.
— Они все поставят с ног на голову, все изуродуют. Ты ведь знаешь, что я люблю Эверарда.
В этом я не сомневалась. Он очень отличался от остальных ее поклонников. Он оказывал на ее жизнь стабилизирующее влияние, в котором она очень нуждалась.
— Конечно, — продолжала она, — его самого всегда очень беспокоила эта ситуация. Он был обязан вести правильную жизнь, соответствующую принятым в нашем обществе условностям. Он ведь и сам очень правильный. Но у нас не было выбора. Мы любили друг друга. Что из того, что мы были такими разными… Мы были созданы друг для друга. Ты понимаешь?
