— Нет! Колье я покупать не стану. Не интересуюсь этим. Вот Лукреция Борджа — это да!
И он продолжал взвинчивать цену до тех пор, пока барон не опустил руку и мэтр Лэр-Дюбрей, стукнув трижды молотком, не объявил:
— Продано господину…
— Уишбоуну, Техас, — протрубил победитель, сияя улыбкой. — Я очень рад.
— Да… господину Уишбоуну… нашему славному гостю из Америки… за пятьдесят тысяч долларов или двести тысяч франков!
Как же аплодировал зал! Даже барон Эдмон, который был искусным игроком и сейчас поберег силы для других покупок. Торги продолжались. Альдо купил застежку для шляпы из золота с эмалью, изображающую Аполлона-солнце и упряжку лошадей, и очень красивую подвеску из квадратных рубинов, двух изумрудов и грушевидной жемчужины. Покупка досталась ему не без труда. Разгоряченные победой Уишбоуна, клан Ротшильдов и Ага-хан вступали в ожесточенную борьбу и забирали почти все, что демонстрировал Лэр-Дюбрей.
Между тем наиболее значительные вещи — крупные колье, пояса, диадемы и короны — еще не были выставлены, а зал уже кипел, как котел на огне. Наконец в красивом сафьяновом футляре с гербами Франции и Испании вынесли гарнитур: жемчужное ожерелье с бриллиантами и рубинами, несколькими медальонами и подвеской из трех грушевидных жемчужин и серьги с теми же камнями. Восхищенный шепот пробежал по толпе покупателей, словно дрожь. Кое-кто поднялся с места, чтобы лучше рассмотреть великолепные драгоценности.
— Итак, дамы и господа, первая из значительных вещей коллекции ван Тильдена, ожерелье принадлежало…
Громкий голос прервал речь аукциониста, и все головы в зале повернулись к двери.
— Остановите торги! Ожерелье снимается с аукциона!
Говорил один из трех мужчин, которые неожиданно появились в дверях и торопливо направлялись по залу к кафедре.
Альдо с недоумением смотрел на них и вдруг узнал главного комиссара Ланглуа, своего давнего знакомца. Комиссар шел следом за судебным приставом. А третий? Альдо не поверил собственным глазам. Вот уж кого он не ожидал увидеть в этом зале! Третьим был глава семейного клана Белмонов из Нью-Йорка, господин Джон Огастес собственной персоной! Они с Адальбером провели немало чудесных дней в его поместье во время пребывании в Ньюпорте. Появление Джона Огастеса в дорожном костюме с кожаным портфелем в руках показалось Альдо нонсенсом. Он помнил своего приятеля в полосатых купальных трусах, майке, штанах до колена — рыбаком, матросом, в крайнем случае яхтсменом. Не забыл Альдо и своеобразную манеру Джона Огастеса высказывать свои суждения. Начинал он всегда с одной и той же фразы: «Как принято у нас, Белмонов». Альдо не мог не отдать должного его великолепному чувству юмора и проникся к нему живейшей симпатией, что случалось с ним не так уж часто. Узнав Огастеса, он неожиданно для себя вдруг страшно обрадовался и поспешил к кафедре аукциониста, чтобы с ним поздороваться, в то время как зал погрузился в волнение и беспокойство.
Альдо подошел как раз тогда, когда судебный пристав, господин Данглюме, сообщал аукционисту, что ожерелье, равно как и еще несколько драгоценностей, указанных в каталоге, должны быть сняты с аукциона по требованию уголовной полиции штата Нью-Йорк. Эти драгоценности принадлежали графине д’Ангиссола, которая плыла на «Титанике» и погибла. Но оказался жив ее родной племянник, присутствующий здесь господин Белмон, который прибыл из Соединенных Штатов, чтобы изъять драгоценности из распродажи.
— Но это невозможно, господа! — возражал мэтр Лэр-Дюбрей. — Нет сомнения, что речь идет об ожерелье, сходном с этим. Вы сами только что сказали, что госпожа д’Ангиссола оказалась среди тех несчастных жертв, которых не сумели спасти, значит, вместе с ней погибли и ее драгоценности.
— Да, графиня погибла, но причиной ее смерти был не айсберг в Атлантическом океане. Ее убили, чтобы завладеть драгоценностями, с которыми она никогда не расставалась, и в преддверии приближающейся старости намеревалась передать своей племяннице и крестнице, баронессе фон Эценберг, родной сестре господина Белмона.
Доводы не показались убедительными мэтру Лэр-Дюбрею.
— Не подвергая сомнению правдивости слов господина Белмона, я не считаю его претензии правомерными именно здесь. Нам поручено распродать коллекцию ван Тильдена, и мы не обязаны выяснять происхождение каждой драгоценности. Честь и достоинство нашего покойного клиента неоспоримы.
— Разумеется, речь идет не о господине ван Тильдене, — подтвердил пристав, — речь идет о драгоценностях, украденных в результате совершенного убийства, которые должны быть изъяты как спорное имущество.
— Но должно быть подтверждение, что речь идет именно о тех самых драгоценностях. Какие у вас основания? Чем можете это подтвердить?
— Вот чем!
Белмон достал из дипломата папку, открыл ее на заранее помеченных листках и показал нарисованные пером и раскрашенные красками изображения драгоценностей, о которых шла речь. Потом он показал их фотографии.
— По моему мнению, сомнений быть не может, — проговорил Альдо, который благодаря высокому росту увидел листки через плечо Лэр-Дюбрея. — На одном из медальонов мы видим царапину, которая отчетливо видна и на двух представленных документах.
К появлению Морозини возле кафедры аукциониста присутствующие в зале отнеслись по-разному. Ланглуа, протягивая ему руку, слегка нахмурился.
— Подумать только, вы тоже здесь, ваша светлость, — произнес он с кислой улыбкой. — Уж не знаю, радоваться мне или огорчаться. Ваша компетентность выше всяческих похвал, но при виде вас я всегда невольно задаюсь вопросом: какое загадочное дело привело вас к нам?
— Только мое ремесло, ничего больше. Я приехал за покупками, мой друг, только и всего.
Зато лицо Джона Огастеса осветилось искренной радостью, и он крепко обнял Альдо.
— Морозини! Вот это удача! Я сразу подумал: раз уж я плыву в Европу, то доберусь и до Венеции! А вы приехали сюда сами!
— Париж Венеции не помеха.
— Прошу вас, господа, отложите на время светские любезности, — прервал друзей мэтр Лэр-Дюбрей. — Мы перед лицом весьма необычного факта. Создается впечатление, что вышеозначенные драгоценности в самом деле уцелели после кораблекрушения. Вы, господин Белмон, упомянули об убийстве. Вы прекрасно понимаете…
— Что вам нужны доказательства? Вот они. А если вам нужен еще и живой свидетель, то у меня есть и свидетель. Мы, как это принято у Белмонов, берем в путешествие все необходимое.
— Свидетель? — изумился Ланглуа. — С погибшего пакетбота?
