– Это теперь, когда я вас отыскал! Я больше никогда от вас не уйду.
– Уезжайте в Новый Орлеан. Стройте там новую жизнь. Я не могу вам помочь, Леон, потому что убила человека и должна за это расплачиваться.
– Нет, нет, вы слишком легко отчаиваетесь. Скажи те мне правду. Скажите, что он сделал, чем вынудил вас его убить? Вам достаточно мне это рассказать, и я уверен, вы будете спасены.
«Неужели это правда, – думала она. – Неужели люди поймут, если я им скажу: „Он собирался шантажировать моего отца, и я не могла этого вынести, потому что сама дала ему возможность это сделать?“
Обмани ее Рендал, они бы ее пожалели. А что они скажут, узнав, что она его убила ради спасения доброго имени своего отца? Возможно, тоже пожалеют. Накажут, но не слишком сурово, потому, что ее будут защищать лучшие адвокаты, которых наймут Фермор и Леон. Но как ей это сделать, не открыв имени отца? А если она его откроет, то окажется, что она напрасно убила Торольда Рендала.
– Мелисанда, – говорил Леон, – вы не должны отчаиваться. Я буду вас ждать… сколько бы ни пришлось.
Мелисанда хотела жить, отчаянно хотела жить и, тем не менее, оставалась тверда в своем намерении. Она не скажет правды. Не станет называть имени своего отца. Но как же эти адвокаты – лучшие юристы, которые только есть в стране, – смогут чего-нибудь добиться, если она им не поможет? Как они смогут вызвать жалость и сочувствие публики, чего станут просить у присяжных, как смогут повлиять на судью, если она не скажет, почему она убила Торольда Рендала?
Мелисанда лежала в своей камере – в отдельной камере, Фермор об этом позаботился. Это же хотел сделать Леон, однако Фермор его опередил.
Девушка получала письма от Фермора и Леона. Время от времени они ее навещали – с помощью денег можно было сделать многое.
Они уговаривали ее, ругали, умоляли, приходили в отчаяние.
– Это ваше молчание – настоящее безумие! – кричал Фермор.
Он пришел с адвокатом – лучшим, которого только можно было найти.
– Мы должны повернуть дело так, чтобы возбудить сочувствие, – сказал адвокат. – Если вы признаете себя виновной и не станете защищаться, то вердикт можно предсказать наверняка.
– Не будьте идиоткой! – бушевал Фермор. – Скажите… скажите, наконец, в чем дело, дурочка вы этакая! Что он сделал? Почему вы его убили?
Часто она думала о клочках бумаги, которые разлетелись на ветру. Если бы кто-нибудь мог их собрать и составить из них то письмо, они получили бы ответ, тайна была бы раскрыта.
Но она им ответа не даст. Никогда.
Наконец наступил день, которого Мелисанда так боялась и которого, тем не менее, ожидала с нетерпением. Это было начало конца.
В суде она увидела Фермора и Леона; были там Женевра с Клотильдой, Полли, и даже сама Фенелла!
Все они казались такими далекими; она их почти не замечала. Они принадлежали к другой жизни, к той, которая была до появления Торольда Рендала.
На судью и присяжных она смотрела равнодушно. Судебное разбирательство не заняло много времени, оно и должно было быть коротким, поскольку защиты не было.
К ней обратились со следующими словами: «Подсудимая, вы обвиняете в убийстве Торольда Рендала. Виновны вы или не виновны?»
И она произнесла ясно и четко, как и собиралась: «Виновна».
Она не слышала, что говорилось после этого. Воспоминания теснились перед ее глазами, одна картина сменяла другую. Вот сэр Чарльз возле гостиницы, их встреча в монастыре. Париж и модная лавка. Тревеннинг – там Фермор и Леон. Салон Фенеллы. Фермор в маленьком домике, который он для нее снял. Фермор любящий, нежный, Фермор сердитый, Фермор насмешливый. Она видела мистера Лавендера, который над ней насмехался, вспомнила момент, когда ее пальцы в первый раз сомкнулись на перламутровой рукоятке пистолета. Видела друга, который спас ее от мистера Лавендера и обрек на смерть. Она видела себя в парке, лицом к лицу с Торольдом. И вот наступил конец, конец истории, которая началась в Воксхолл-Гарденс.
Временами она казалась комедией, однако все решил последний акт.
Судья надевал черную шапочку. Она едва расслышала ужасные слова: «Суд повелевает вам вернуться в то место, откуда вы пришли, а оттуда вы будете доставлены на место казни, где будете повешены. И да упокоит Господь вашу душу».
В здания суда царила мертвая тишина. Она взглянула на Фермора. Сначала его лицо было бесстрастно, но потом на нем появилось гневное и решительное выражение. «Мелисанда не умрет», – говорило это лицо. Она поняла это, и сердце наполнилось радостью.
Леон закрыл лицо руками.
А потом пришла тюремщица и увела ее.
Фенелла полулежала, откинувшись на спинку шезлонга. Рядом с ней сидела Полли. Обе они молчали. У Полли покраснели от слез глаза, а Фенелла не могла говорить, зная, что, если произнесет хоть слово, ей уже с собой не справиться.
Никогда больше она не сможет быть по-настоящему счастливой. Казалось бы, именно сейчас и наступало счастливое время, потому что Женевра должна была выйти замуж за своего лорда – предстояли поздравления, празднества, всевозможные развлечения. Но как Фенелла могла радоваться, когда одну из ее девочек приговорили к повешению за убийство?
«И я в какой-то мере виновата, – думала Фенелла. – Я совсем ее не знала, не понимала. Впрочем, многие из нас виновны в том, что это прелестное дитя должно теперь поплатиться жизнью. Я не смогу найти себе места».
Полли зарылась головой в шаль, которой укутывала ноги Фенеллы, и снова зарыдала. Фенелла погладила ее по голове:
– Не плачь, Полли. Это так меня расстраивает. Ну почему она это допустила? Почему не могла себя защитить? Ей, по крайней мере, могли бы сохранить жизнь. Но почему, Полли, почему?
Полли подняла голову и посмотрела на свою госпожу:
– У нее были на то причины, мадам.
– Да, какая-то причина была. Фермор ничего не смог от нее добиться… Даже Фермор. Полли, она будет преследовать меня до конца моих дней. Я никогда не смогу ее забыть. Я была к ней недостаточно внимательна.
– Вы в этом не виноваты, мадам. Вы были к ней добры, как никто на свете. Она убежала, но ведь это из-за молодого человека и его жены. Вам не в чем себя упрекать.
– Но, Полли, мы допустили, чтобы она сбежала.
– Мы пытались ее найти, – быстро отозвалась Полли.
– Недостаточно старались. Просто пожали плечами, не так ли? Мы говорили: «Она не хочет выходить за Беддоуза, и тут ничего не поделаешь». Мы же знали, Полли, что она встречается с Фермором. Этого не следовало допускать, но он такой милый, и нам было интересно наблюдать за происходящим, гадая, чем все кончится. Ну, вот и увидели. У одного навеки искалечена жена, а другую должны повесить за убийство.
