Позади нее хлопнула дверь, и, удивившись, Клементина обернулась: ведь думала, что Гас уже уехал. Но он еще даже не закончил одеваться. Подтяжки болтались на бедрах, а рубашка была расстегнута. Муж не надел шляпу, его зацелованные солнцем волосы остались взлохмачены там, где она запускала в них пальцы. Обычно прикрытый шляпой лоб казался поразительно белым по сравнению с остальным лицом, которое на солнце загорело до цвета лесного ореха. А оттого, что он часто смеялся, вокруг глаз залегли белые морщинки. Клементина всегда любила в нем эту особенность — его легкий и радостный смех.
Они долго молча смотрели друг на друга. Густые усы Гаса ниспадали на уголки рта, которые не приподнимались с тех самых пор, как наступила засуха, а возможно, и с тех самых пор, как Чарли... Гас больше не выглядел непобедимым и полным надежд, как когда-то. Клементина хотела вернуть прежнего Гаса, но не знала, как.
– Уже слишком поздно, чтобы ехать в город, – сказал он.
– Я думала, нам нужны деньги, – ответила Клементина, ненавидя себя за то, что понапрасну борется с мужем, когда вовсе не должна так поступать.
Его лицо вспыхнуло, а губы напряглись.
– Ну до завтра-то мы не умрем с голоду.
Примерно раз в неделю Клементина отвозила масло и яйца в город на продажу. Хотя она и запланировала поездку на сегодня, её легко можно было перенести на завтра. Однако внутри нее все закипало — усиливалась та безумная бешеная тоска, которая время от времени угрожала свести ее с ума. Клементине необходимо было уехать куда-нибудь, подальше от Гаса и от ранчо, туда, где во всех направлениях небо казалось бездонным и нескончаемым, где тени облаков миля за милей гнались друг за другом по стелющейся траве. Где она могла целиком отдаться одиночеству.
Миссис Маккуин взобралась в повозку и взяла вожжи. Гас положил ладонь на ее руку.
– Клементина, не делай так. Если сердишься на меня за то, что...
Она посмотрела ему в глаза, такие же голубые, как полуденное небо, но полные упрека, обиды и подавленного гнева. Полные вопросов, на которые она не могла ответить даже сама себе, не говоря уж о муже.
– Моя поездка в город никоим образом не относится к тому, что... что только что случилось, – обронила Клементина. Как ей хотелось знать, что же между ними произошло. Казалось, они принесли друг другу облегчение, но сердечная боль не унялась.
Она щелкнула хлыстом над спинами лошадей. Железные обода колес заскрипели по твердой земле. Ветер гнал песок в лицо, и Клементина закрыла рот от горького вкуса. Свернув на дорогу, ведущую в город, она обернулась. Поднятая повозкой пыль улеглась, и Гаса на дворе уже не было.
Сейчас ветер дул по-монтански сильно. Клементине пришлось поставить обе ноги на подножную доску и как следует упереться в нее.
Лошади шагали, опустив головы и помахивая хвостами. Клементина чувствовала, что ее лицо скукоживается, как растянутая на просушку на солнце воловья шкура. Пыль жгла ноздри и липла к потной коже. От яркого, жесткого, металлического солнечного света земля, казалось, выцвела и поблекла.
Доехав до купленного Гасом нового участка, Клементина на мгновение остановилась. По большей части это были красивые холмы, обильно покрытые желтыми соснами, черным ясенем и кленами. Между двумя самыми высокими холмами простирался глубокий овраг, полный красной пыли и камней, заросший заячьей капустой и дикой сливой. Вымоина прорезала землю во время дождливых весен прошлых лет.
Старый дом с дерновой крышей, построенный на склоне над оврагом, завалился. В округе Танец Дождя он был известен как хижина сумасшедшей, поскольку бедную миссис Уэзерби, которая когда-то жила здесь, свел с ума нескончаемый ветер. Во всей долине было много таких брошенных жилищ, называемых «скелетами надежды», и Клементина задалась вопросом, будут ли когда-нибудь так говорить и о построенном для нее Гасом новом доме, как о еще одном скелете надежды. Невыносимая мысль.
Внезапно Клементина почувствовала, что за ней наблюдают, и, обернувшись на сиденье, подняла руку, чтобы заслонить глаза от слепящего солнечного света. Сначала миссис Маккуин подумала, что это не настоящий человек, а просто сотканный в ее воображении мираж из пыли и мерцающей жаркой ряби. Мужчина в пыльной черной ковбойской шляпе на большом сером мерине неподвижно замер возле указателя, обозначающего поворот в Радужные Ключи.
Вожжи провисли в ее руках. Клементина почувствовала, как сердце, замедлив ритм, болезненно забухало в груди.
Мужчина на большом сером коне поскакал прямо к ней. Она не уловила точно, когда именно отчаянная надежда начала угасать. Может, причиной стала его посадка в седле или манера держать голову, или это вышло само собой. Или не вышло.
И все же, будучи не в состоянии отпустить надежду, Клементина цеплялась за нее до самого последнего момента, пока незнакомец не поравнялся с ней и, приподняв шляпу, не сказал: «Привет, мэм».
– Сэр, – слегка кивнув, произнесла она.
Клементина сидела и дрожала на служившей сиденьем доске, пока мужчина не проскакал мимо нее, пока не прошло достаточно времени, чтобы странник миновал хижину сумасшедшей и умчался еще дальше. Затем она наклонилась и обхватила себя за талию. Клементина сделала глубокий вдох, затем еще один и еще, пока грудь не начала сотрясаться от слез, которым она никогда не даст волю.
* * * * *
Клементина резко остановила упряжку, чтобы не наехать на забулдыгу, вылетевшего из «Шпалоукладчика». Позади нее завизжали оси повозки. А воздух взорвался возгласами «Тпру!» и проклятиями.
Радужные Ключи никогда не были красивым городом, но сейчас смотрелись на редкость уродливо. На холмах темнели проплешины – участки, где вырубили лес, чтобы укрепить забои шахт. Здания выглядели ветхими и побитыми непогодой. И над всем этим убожеством возвышался холм Танец Дождя, оскальпированный, израненный колеями и эрозией. Все улицы заканчивались насыпями шлака и сваленными в кучу грязными обломками свай. А над головой постоянно висела завеса коричневого дыма.
Воздух дрожал от резкого раздражающего лязга металла о металл. Клементина посмотрела на юго-восток, где из прерий тянулась к городу пара тонких параллельных серебряных нитей. Артель китайцев трудилась над прокладкой последних нескольких метров рельсов для новой ветки Ютско-Северной железной дороги. Рабочие, обмотав косы вокруг голов, гнули спины в голубых мешковатых штанах, закатанных до колен. Другая группа китайцев занималась строительством водонапорной башни. Один мужчина мешал веслом с длинной рукояткой содержимое большого черного запарного чана, стоявшего на тлеющих углях и испускавшего удушающее зловоние. «Эта не та работа, – подумала Клементина, – которую нужно делать под сегодняшним разъяренным солнцем».
