Из гостиной послышались голоса, и Александра в ужасе вскочила с кровати – кажется, она уже знала, кто пришел. В ту же секунду раздался настойчивый стук в дверь.
– Миледи, – сдавленным голосом произнесла Мэри, – это его сиятельство, ваш отец.
Когда несколько минут спустя Александра спустилась в гостиную, лорд Уэр сидел в кресле, поджидая ее? Незримый барьер, всегда окружавший его, исчез – вытянув перед собой длинные ноги, опустив руки на подлокотники кресла, он рассеянно постукивал пальцами по золотистой обивке.
Александра остановилась на пороге гостиной, дальше идти ей не хотелось.
При виде дочери лорд Уэр поднялся с кресла и выпрямился во весь свой огромный рост.
– Папа?.. – Ее вопрос повис в воздухе.
– Ты все еще не одета! – В отрывистой реплике лорда Уэра прозвучали так хорошо знакомые Александре грубые нотки, и она невольно вздрогнула. – Разве сегодня утром у тебя не назначена встреча с констеблем?
Александра выпрямилась, стараясь справиться с изумлением и растерянностью.
– Откуда ты знаешь?
– Сегодня Атлер подал прошение об отставке – он уже уведомил совет попечителей и сделал заявление для прессы, а также согласился подписать письменное признание.
Александра недоверчиво посмотрела на отца: в ее глазах читалось смятение.
– Я... не понимаю.
Не отводя от нее взгляда, лорд Уэр негромко пояснил:
– Твой Донелли был прав, обвиняя... моего брата, и точно указал его мотивы. Атлер ненавидит меня. Из-за меня он хотел причинить боль и тебе. – Голос его дрогнул. – Его преступления могли бы сойти ему с рук, если бы ты повела себя иначе и не настояла на расследовании. Больше всего мне стыдно оттого, что, приди ты ко мне со всем этим несколько месяцев назад, я бы ни за что не поверил тебе. За это мне нет прощения.
– Значит, тебе удалось-таки заключить сделку с Атлером? Для него это большая удача...
Итак, отец снова взял бразды правления в свои руки в присущей ему властной манере.
– Я намерен заплатить за смягчение его наказания. – Лорд Уэр окинул дочь пронзительным взглядом. – У него был выбор – или подписать признание к сегодняшнему утру, иди предстать перед судом. Вряд ли он мог рассчитывать на то, что правосудие проявит к нему милосердие, и, разумеется, ему вовсе не хотелось провести остаток своих дней там, куда его неминуемо сослали бы. Теперь же он может рассчитывать на некоторое смягчение, а тебе не придется свидетельствовать в суде.
Александру охватил гнев. Она заранее готовилась пройти через десяток судов и допросов, какими бы жестокими и унизительными они ни оказались. Атлер заслуживал тюремного заключения, он заработал себе железный ошейник до конца своих дней.
– Только не говори, что ты сделал это из благородных побуждений, папа: ты просто боялся скандала, который неминуемо разразился бы, если бы дело дошло до суда!
– Хочешь ты этого или нет, но так будет лучше для тебя, Лекси... и для Донелли тоже. Я не принимал никаких решений и не пытался ничего исправить. Это сделала ты, – тихо сказал Уэр. – Ты, Ричард и... Кристофер. Я лишь взял на себя ответственность за то, чтобы расследование было проведено честно. Это станет моим последним делом, прежде чем я уйду на покой.
Александра мрачно уставилась в пол; ее охватило чувство глубокого разочарования. Отец изо всех сил пытался перекинуть мостик черед разделявшую их пропасть: даже упоминая имя Кристофера, он был подчеркнуто вежлив. И все же она не могла простить отцу то, как он поступил с Кристофером, да и вряд ли когда-нибудь сможет.
– Папа, Ричард будет сопровождать меня сегодня, и мистер Уильямс тоже. – Александра шагнула в гостиную. – Тебе хочется знать, что мы составляем единый фронт, в то время как нас уже ничто не связывает. Мне действительно очень жаль, что у тебя больше не осталось семьи, но ты сам виноват в этом. Так что если тебе больше нечего мне сказать...
Лорд Уэр отвернулся к окну. Он не был больше могущественным дипломатом, способным управлять собственной вселенной. В своем темном официальном костюме отец показался Александре почти стариком. В этом уютном доме, где все дышало женственностью, он выглядел жалким и нелепым. Быть может, теперь он и сам ощущал, насколько неуместно здесь его присутствие.
У Александры больно кольнуло в груди, когда она увидела, каким слабым и беспомощным стал этот суровый человек, и она с трудом поборола в себе желание спросить, захватил ли он свои сердечные капли.
Лорд Уэр откашлялся и взглянул на дочь:
– Четыре дня назад я написал нашему консулу в Танжер насчет... моего внука. У них есть возможность найти записи о том, где покоятся его останки. Я хотел бы перевезти твоего сына домой, в Уэр.
Прежде чем Александра успела ответить, из ее горла вырвалось глухое рыдание.
– Ты знаешь, где его могила? Где она, папа?
Лорд Уэр хотел было что-то сказать, но вдруг, как будто приняв какое-то решение, сунул руку в карман сюртука и достал толстый потрепанный конверт. Немного помедлив, глядя с горечью на рваные края конверта, он положил его на чайный столик рядом с изящным канапе.
– Не знаю, зачем я хранил это столь долго, но здесь ты найдешь все. Все письма, которые ты писала ему из дипломатического представительства, и все, что приходило от него на твое имя из Индии. – Лорд Уэр заговорил тише, его душило волнение. – Я не знал, как еще я могу защитить тебя, Лекси. Тебе было всего семнадцать. Он сильно пил... Каково отцу видеть такое? Я сражался за тебя как умел.
Александра взяла в руки конверт и заглянула внутрь. Там были письма десятилетней давности – дюжины писем, написанных Кристофером и ею самой. Она покачнулась, слезы застилали ей глаза.
С ужасом посмотрев на отца, Александра упала на канапе, мучительно пытаясь взять себя в руки.
– Он писал тебе почти каждую неделю. Писал, не получая от тебя ответа, и продолжал писать даже после того, как пришли бумаги о признании вашего брака недействительным, а вместе с ними твое письмо, где ты отказывалась опротестовать это решение.
– Я думала, он сам этого хочет. – У Александры сжалось сердце от невыносимой боли. – И все эти годы он считал, что я недостаточно любила его, чтобы бороться за право быть с ним...
– Он послал последнее письмо всего за несколько дней до восстания, когда его гарнизон оказался в осаде.
– Почему ты решил отдать мне эти письма сейчас?
– Неужели я, проведя столько лет на дипломатической службе, не могу договориться о перемирии с собственной дочерью?
О перемирии? Какая чудовищная самонадеянность! Если бы Александра могла, она бы рассмеялась. Прошлое никуда не исчезло оттого, что ее отец собрался наконец успокоить свою совесть. Он, видите ли, решил пересмотреть свое отношение к человеку, чью жизнь едва не разрушил, и даже предпринял последнюю попытку примирения с дочерью, а также думает перевезти домой останки своего внука.
