Она и впрямь была малюткой — невысокая, хрупкая, не достававшая даже до плеча Вильгельма. А он был рослым и видным мужчиной, рыжим, огненноглазым, решительным. И все же в ответ на его сватовство, когда даже отец Матильды, граф Бодуэн, стал подумывать, чтобы ответить согласием… малютка невеста решительно воспротивилась. Она сказала, что слишком благородна, чтобы стать женой ублюдка, в крови которого течет кровь кожевенника из Фалеза [73]. И заявила это при таком стечении народа, что Вильгельм не только понял, что никакой свадьбы не будет, но и был опозорен. Будучи нормандским герцогом, он привык к почитанию, а тут какая-то мелюзга с длинными белыми косами смеет ему отказывать с пренебрежением и стойкостью.
— Должна вам сказать, — лукаво заметила Элеонора, — что ходили слухи, будто еще до этого маленькая графиня влюбилась в некоего саксонского тана Брихтрика, посланца короля Эдуарда Исповедника. И вроде как даже собиралась за него замуж. О, эта малышка была упорна и тверда в своем намерении… но даже не догадывалась, что добившийся ее любви Брихтрик уже был помолвлен, а его ухаживания за нормандской принцессой были лишь игрой молодого самца. И как же он гордился, узнав, что ради него Матильда послала к черту самого грозного Вильгельма! Ибо Вильгельм и впрямь был грозен. И он не забыл оказанного ему отпора. Но, видимо, этот человек был таков, что сопротивление только горячило его чувства, и он влюбился. Совсем потерял голову. Но что он мог? Не нашептывать же маленькой графине, что ее возлюбленный сакс давно забыл про нее и готовится к свадьбе в Англии. И тогда Вильгельм прискакал в Брюгге, куда Матильда как раз отправилась на богомолье, настиг ее, схватил за ее очаровательные косы и прямо с седла скинул в грязь. Но мы, женщины, странные существа. И вы не удивитесь, когда узнаете, что именно этот жест отчаяния повлиял на гордую малютку, и девушка заявила отцу, что поняла, насколько она важна для Вильгельма, поэтому выйдет замуж только за ранее отвергнутого ею нормандского герцога. Что, забавно? А вот тогда молодым людям было не до забав. Ибо после случившегося не только отец невесты и их многочисленные родственники, но и сама Церковь восстали против этого брака. Матильде пришлось едва ли не сбежать из-под стражи и пробираться к жениху, даже их венчание было тайным. Первым смирился с происшедшим отец Матильды. Все же Вильгельм казался ему предпочтительнее какого-то женатого сакса, о котором одно время тосковала его дочь. Смирились и иные. Даже поспешили поздравить молодоженов. А вот Папа специальной буллой объявил их брак недействительным, сочтя его кровосмесительным. И что же? Вильгельм смог договориться и со Святым Престолом. Он добился примирения с Церковью, возведя в Канне два великолепных аббатства с монастырями — мужское и женское. И они были так великолепны, что посланец Папы стал хлопотать за влюбленных, считая, что столь ревностные христиане не могут оскорбить Всевышнего, вступив в кровосмесительный союз.
— Взгляните туда, — вновь показывала Элеонора. — Ведь вы давно заметили эти два прекрасных строения на востоке и западе Кана. Это и есть плата Господу за любовь. И достойная плата, замечу. Какие башни, какое изящество арок, какая мощь и в то же время легкость! Их так и зовут сейчас — монастырь Ом и монастырь Дам. И они подлинное украшение Кана. А ведь некогда тут было простое поселение язычников норманнов, теперь же — столица! Ну а выигравшие свой спор за любовь Вильгельм и Матильда долго и счастливо прожили в браке. Малютка Матильда родила супругу десять детей и всю жизнь оставалась любимой и почитаемой. Вильгельм никогда не изменял ей, всегда считался с ее советами, и она правила с ним как истинная владычица. И поэтому… — Тут из груди Элеоноры вырвался вздох. — Поэтому, став супругой их потомка, я решила, что именно тут мое место. Чтобы память о той их любви благословила и наш с Анри брак, чтобы дитя, какое я ношу, — она смяла складки китайского шелка на животе, — родилось тут, в молодом городе любви, и чтобы…
Она неожиданно умолкла, и на лицо ее набежала тень сомнения.
— Знаете, сударыня, говорят, что после смерти Матильды Вильгельм словно лишился своего ангела-хранителя, стал вспыльчивым и жестоким, настоящим тираном. Вот и я бы хотела стать таким ангелом для моего Анри. А потом… когда мы исчерпаем чашу нашей жизни, я бы тоже осталась с ним. Как Вильгельм и Матильда. Видите величественную церковь в монастыре Ом? Это собор Святого Стефана, и именно там покоится прах Вильгельма. Подле Матильды. Построенная в ее честь церковь Святой Троицы в монастыре Дам, — опять взмах руки в сторону аббатства, — стала местом ее последнего успокоения. И уж поверьте, ее могила куда роскошнее и внушительнее, чем у великого завоевателя.
Она повернулась к саксонке. Ее освещенные солнцем зеленые глаза золотисто искрились.
— Вам понравился мой рассказ?
Милдрэд отвела в сторону развевавшуюся голубую вуаль.
— А что стало с тем саксом, которого по доверчивости полюбила Матильда?
— С Брихтриком? Ничего хорошего. Матильда не простила ему предательства. И позже, когда она управляла Англией, во время отсутствия супруга Матильда без суда конфисковала владения Брихтрика, а его самого бросила в тюрьму. Там он вскоре и умер. Поговаривали, что покончил с собой, приняв яд.
— Это справедливо, — произнесла Милдрэд сухим колким тоном. — За поруганную любовь надо мстить!
— Ну, это если больше нечем заняться, — отмахнулась Элеонора.
Она произнесла это беспечно, однако Милдрэд неожиданно показалось что-то наигранное в ее ответе, потому что за легкостью таился страх. И тогда она сказала то, что знала сама: из десяти детей Вильгельма и Матильды мало кто выжил, да и тех постигла не самая счастливая судьба. А сам Вильгельм умер в мучениях от полученной раны, в последний час его все покинули. Когда же единственный оставшийся с ним верный рыцарь привез тело Вильгельма в Кан, то при погребении живот покойника настолько раздулся, что в какой-то момент лопнул, забрызгав кровью и гноем немногочисленных присутствующих, и они кинулись прочь, зажимая носы.
— Сейчас вы говорите как обиженная саксонка, — заметила Элеонора. Она по-прежнему улыбалась, но в глазах ее появился колючий блеск. — Саксы все еще не простили Вильгельма, вот в чем дело.
Милдрэд хотела ответить, но побоялась сказать еще что-то резкое, чего любезная с ней Элеонора не заслуживала. Зачем огорчать ее? Она счастлива, в отличие от самой Милдрэд, она вышла замуж за давно влюбленного в нее Генриха, перешагнув все неприятности, какие ей принесли развод и суровое обращение прежнего мужа.
