отец Олава, строил вал и стену второпях, вот и вышло непрочно.
– Почему же Олав не поправит?
– Видно, считает, что незачем. В округе ему не с кем воевать. Здесь на много-много переходов нет других конунгов, равных ему по силе. От Восточного моря сюда добраться нелегко, а кто проходит, вынужден сначала захватить Альдейгью, иначе не пройти пороги. С местными словенами и финнами Олав живет мирно. Так и зачем нести расходы?
– Видно, тот ётун со своим жеребцом, что строил стену вокруг Мидгарда, сюда не являлся…
– Это да. Хотя кто-то вроде Фрейи у Олава в доме есть…
– Это кто же? – Снефрид с веселым изумлением раскрыла глаза.
– А вот увидишь.
Лодьи приближались к городу, уже можно было разглядеть за валом многочисленные крыши, тростниковые и дерновые. Несколько домов выделялись внушительными размерами – конунгов двор, как сказал Асвард. Вдоль реки тянулась деревянная набережная, от нее отходили несколько длинных причалов на сваях, возле них теснились лодки.
Если не для обороны, то для наблюдения вал хорошо подходил, и к тому времени как лодки Асварда и его фелагов приблизились к причалам, на набережной собралась толпа. Впереди стояли вооруженные люди, с луками, с щитами – беспечным Олав конунг не был. Асвард первым сошел на причал, поздоровался с каким-то довольно полным мужчиной средних лет – с короткой темной бородой, с длинными темно-русыми волосами, распущенными по плечам, и в зеленом кафтане. Видно было, что они знакомы. Асвард начал о чем-то рассказывать, показывая на север – видимо, об их прохождении Альдейгьи и встрече со Свенельдом. Об итогах его похода на Бёдвара Жилу Асвард ничего не мог сказать, но их, по крайней мере, признали за мирных гостей и разрешили высаживаться.
Вернувшись на лодью, Асвард принес хорошую новость: торговых гостей, кроме них, в Хольмгарде сейчас нет, поэтому конунг разрешает им занять его собственный гостевой дом. Надо думать, таким гостеприимным его сделала и надежда на важные новости: Асвард намекнул Бергфинну, который их встречал, что такие новости у них есть.
Хоть Олав и владел обширными землями, город, где он жил, величиной значительно уступал вику Бьёрко, и почти весь его занимал конунгов двор. Если приглядеться, то Хольмгард был не больше усадьбы Кунгсгорд. Восточнее и южнее, за валом, виднелись многочисленные строения – там обитал простой люд. Отовсюду собрался народ посмотреть на первых в это лето гостей из варяжских земель, и Лейви пришлось прокладывать для Снефрид дорогу через толпу, пока они шли от причала к гостевому дому. Она лишь бросила беглый взгляд на жилище конунга – дверь была обрамлена красивой резьбой, перед входом толпились любопытные служанки.
Остаток дня прошел в суете: мужчины перетаскивали товары с лодий в клеть, Снефрид тем временем распоряжалась готовкой еды. В просторном гостевом доме могли бы поместиться и две таких дружины, как у них: здесь были длинные очаги, выложенные камнем, спальные помосты в два яруса по обеим сторонам, дощатые столы. Несмотря на усталость, лица путников сияли радостью и облегчением – для Асварда и всех его товарищей здесь был конец долгого пути, обещавший отдых перед таким же долгим возвращением домой. Снефрид помнила, что ей-то добираться до цели еще очень долго – не меньше, а то и больше, чем от Бьёрко до Хольмгарда, – но пока не думала об этом, разделяя всеобщую радость от того, что в ближайшие дни никуда больше трогаться не надо. Хотя и чувствовала с удивлением, что скучает по морю…
Явился Бергфинн – средних лет, еще не старый, лишь с легкой сединой в темно-русой бороде, остроносый мужчина, для своих лет довольно полный. Снефрид подумала, что со таким торсом, одинаковой ширины от плеч до самого таза, он напоминает ходячий ларь, очень низко подпоясанный ремнем с красивой золоченой пряжкой. Дорогой зеленый кафтан, видимо, сшитый давно, на нем едва застегивался, казалось, пуговицы вот-вот не выдержат и брызнут во все стороны. Бергфинн принес от конунга приглашение для торговых гостей на ужин – конечно, он имел в виду не всех прибывших, а только Асварда с его фелагами.
– А кто эта милая женщина? – воскликнул он при виде Снефрид, с поварешкой в руке и переднике поверх простого платья стоявшей у очага. – Асвард, это твоя жена?
По лицу ее и по шелковому чепчику было видно, что это не служанка, а госпожа.
– Нет, эта женщина едет к своему мужу, и это не я, – уже привычно пояснил Асвард.
– Прошу тебя, добрый человек, – обратилась к Бергфинну сама Снефрид, – передай королеве Сванхейд, что у меня есть для нее кое-что от ее отца, Олава конунга.
– Олава кон… – начал было Бергфинн и запнулся, хмурясь в попытке сообразить, что к чему.
Он было подумал, что гостья оговорилась: в его голове наименование «Олав конунг» относилось к его собственному повелителю, владыке Хольмгарда, а отец королевы Сванхейд назывался «Олав ярл».
– Да, от Олава сына Бьёрна, конунга свеев, – с милой улыбкой подтвердила Снефрид.
– Ты хочешь сказать… – Бергфинн, не скрываясь, вытаращил глаза. – Неужели старикан Бьёрн отчалил к Сестре Волка [20]?
Снефрид снова улыбнулась, но тут же сложила губы строго: дескать, не годится радоваться смерти конунга, пусть и чужого.
– О-о-о-о… Я сейчас сообщу госпоже…
Бергфинн унесся с такой быстротой, какой не ожидаешь от человека его сложения. Потом он еще раз приходил – передать, что королева Сванхейд очень хочет видеть эту женщину. Снефрид поблагодарила и спросила, где ей можно помыться, прежде чем предстать перед королевой. Вскоре пришла женщина и повела их с Мьёлль в собственную конунгову баню возле протоки, к югу от городского вала, где уже хлопотали с водой и печью две рабыни. Снефрид едва успела высушить волосы, как за ними пришли от Олава…
Дом Олава не сильно впечатлил Снефрид, видевшую Кунгсгорд наяву и палаты Асгарда во сне. Был он меньше, чем жилище конунгов на острове Алсну, где Снефрид недолго побыла хоть и незаконной, но все-таки хозяйкой. Однако опорные столбы украшала искусная резьба, на стенах висели огромные медвежьи и пестрые рысьи шкуры. Огонь в очагах сейчас не горел, дым не мешал смотреть по сторонам. Длинные столы были накрыты, за ними сидели мужчины, приближенные Олава. Сразу бросались в глаза красивые серебряные кубки, блюда и кувшины восточной работы – добыча сарацинского похода. Очень многие лица были смуглы от загара – как у тех участников дальнего похода, с которыми Снефрид познакомилась раньше, – многие носили дорогие серьги, сарацинские и хазарские, рубахи были обшиты тонкими полосками цветного шелка.
В дальнем конце покоя стоял двойной
