— Бедный Глеб, — вздохнула Анна. — За душевную слепоту он поплатился телесной… Но грехи свои искупил.
— Я готов считать его другом и никогда не забуду, что он спас мою Аннушку от надругательства, — сказал Дмитрий.
— Да и я на него зла не держу, — заметил Феофан. — Он скоро будет мне братом во Христе… Но слушайте, что было дальше. Мятежники, разгромившие дом боярина Раменского, побили там и всех холопов Завиды. Искали также Биндюка, но его нигде не было — ни среди живых, ни среди убитых или сгоревших.
— А дом… полностью сгорел? — печально спросила Анна.
— Да, почти ничего не осталось. Хорошо, что он был окружен широким двором и огонь не перебросился на другие дома.
— Нет больше родительского гнезда, — вздохнула она.
— Не печалься, родная: может быть, это плата за наше счастье, — рассудил Дмитрий. — То был пожар очистительный. Недаром в нем сгорели твои злодейки с их лютой завистью и бесовскими чарами. Пройдет время, и на месте сгоревшего дома мы построим новый.
— И может быть, быстрей, чем думаете, — загадочно сказал Феофан. — Но слушайте дальше. Мятежники все больше бесчинствовали. И это неудивительно: княжеские любимцы сами озлобили народ бесконечными военными поборами и непосильной лихвой. Но большая часть киевлян все-таки хотела не мятежа, а спокойной жизни под рукой умного и мужественного князя, — а потому отрядили послов к Владимиру Мономаху, просили его на киевский стол. Он вначале отказывался, говорил, что у Святославичей больше прав по старшинству. Но и Святославичи не возражали. После того как приехал князь Владимир, мятеж в Киеве скоро прекратился. Мономах обещал снизить рост лихвы, выслать ростовщиков из Киева и издать указы, по которым нельзя за любую провинность обращать человека в рабство. Евпраксия Всеволодовна, бедняжка, не смогла даже поговорить с братом, поскольку уже лежала без чувств. Но еще когда она была при памяти, то взяла с меня слово отыскать Анну и привезти ее к князю Владимиру. Через отца настоятеля и матушку Феклу я осмелился сам спросить у князя, не приезжала ли к нему в Переяславль боярышня Раменская. Оказалось, что Мономах о ней и не слыхивал. Тогда мы с сестрой Натальей поняли, что боярышня Анна по какой-то причине не смогла доехать до Переяславля. Князь Владимир был возмущен, когда ему рассказали о злодействах Биндюка, и велел изловить разбойника. Дружинники отправились искать его по дороге в северные леса, где находится жилище этого оборотня. Но, оказывается, хитрое чудовище бежало не на север, а на юг.
— Так это было просто бегство! — воскликнула Анна. — Биндюк спасал свою шкуру от разъяренных киевлян. А я все время боялась, что он выпытал у матушки Евпраксии и Надежды, где следует меня искать. Теперь мне многое понятно. Выходит, злодей не знал, что едет за мной по пятам. Он бы даже не догнал меня, поскольку выехал из Киева значительно позже. Но беда в том, что по дороге заболел Никита и нам пришлось задержаться на несколько дней. Но… — тут Анна задумалась. — Но тогда как Биндюк выведал про дом Михаила Гебра?
— Погоди, сударыня, и это узнаешь, — сказал Феофан. — Слушай дальше. В день, когда преставилась матушка Евпраксия, мы с Надеждой… сестрой Натальей решили, что я должен ехать в Корсунь. Тут как раз несколько монахов отправлялись по Днепру к Святому острову, и я к ним присоединился. Решил: до острова с ними доеду, а дальше тоже как-нибудь с Божьей помощью доберусь. Каково же было мое удивление, когда на острове я встретил иеромонаха, чье мирское имя было Федор Клинец!
Дальше в разговор вступил Федор:
— Не меньше и я был удивлен, когда узнал, как повернулись события в Киеве. Получалось, теперь боярышне Анне не надо было ехать в Царьград, она бы и в Киеве смогла уладить свои дела. И Дмитрию можно было не бояться княжеской опалы. Мы с отцом Феофаном решили наутро отправиться в Корсунь. А после нашего с ним разговора вдруг явился ко мне на исповедь один молодой послушник. Он всегда грешил чревоугодием, а потому старался держаться поближе к запасливому отцу келарю. Помнишь келаря, сестра?
Анна кивнула.
— Так вот, — продолжал Федор, — этот самый послушник то ли под влиянием пасхальной службы, то ли под действием выпитого вина вдруг захотел покаяться в одном грешке. Рассказал, как они с отцом келарем какое-то время назад ходили в селение, чтобы встретиться там с одним приезжим, неким Биндюком, который оказался преотвратным детиной и очень не понравился послушнику. Отец келарь, известный своей жадностью, хотел продать этому Биндюку один секрет. Послушник догадался, что речь шла о какой-то сбежавшей девушке. Келарь выдал Биндюку, что искать ее надо в Корсуни в доме такого-то купца. Однако прижимистый монах на этот раз просчитался: Биндюк не заплатил ему ничего и пинками вытолкал келаря вон. Так на исповеди мне и открылось, какая опасность грозит боярышне. Келарь, подслушавший под дверью наш с ней разговор, был, конечно, наказан за свое предательство. Хорошо еще, что он не знал, по какой дороге и с кем поехала Анна. Разобравшись в этом деле, мы с Феофаном поспешили в Корсунь.
Наконец-то все разрозненные звенья событий собрались в единую цепь причудливой судьбы. Горе и радость переплелись неразрывными узлами.
— Что же ты грустна, Аннушка? — спросил Дмитрий, заглядывая ей в глаза. — Ведь все хорошо закончилось. Хвала киевлянам, что на киевский стол теперь посажен достойный князь. Может, при Мономахе и его сыновьях Русь еще станет такой же сильной и сплоченной, как во времена Ярослава Мудрого.
— Погодите, вы пока не все знаете, — заметил Феофан, скрывая довольную улыбку. — Есть еще одна хорошая новость для вас. В ту ночь, когда ты, Анна, бежала из Киева, сестра Наталья рассказала мне о наследстве твоей матери, спрятанном в Билгороде. Мы решили опередить Завиду и поехали в Билгород, не дожидаясь утра.
— Неужто успели?.. — спросила Анна, затаив дыхание.
— Да, Господь помог. Мы нашли тайник, забрали ларец с кладом и поспешили обратно. Хорошо, что догадались возвращаться другим путем, а то бы могли столкнуться с Завидой и ее холопами. Они ехали за сокровищем, в то время как Биндюк преследовал тебя на переяславльской дороге. Так что наследство твое осталось цело и хранится в надежном месте. Можешь теперь отстроить свой дом.
— Не знаю, как и благодарить вас с Надеждой… — Анна растерялась от такой неожиданной и радостной новости.
— Благодари Господа, которому мы с сестрой Натальей теперь полностью принадлежим, — сказал Феофан.
— Что ж, если так… — Анна на мгновение задумалась, а потом рассудила: — Благодаря Божьему провидению и воле киевлян мы с Дмитрием теперь можем без опасений вернуться в родной город. И я половину матушкиного наследства отдам на строительство церкви и на помощь самым бедным киевлянам.
