— Кто?
— Оунган — так черные называют своих ведунов и знахарей, хотя, если быть точной, Измаил говорил мне, что соплеменники называли его онисегун, или как-то в этом роде.
— Измаил, надо же… — Я облизала пересохшие губы, — Это что, его настоящее имя?
— Нет, конечно. У него было какое-то дикарское шестисложное имя, не выговорить, и распорядитель торгов называл его Джимми. Измаилом назвала его я, из-за того, что рассказал мне о нем торговец.
Измаил был отправлен из Африки, с Золотого Берега, с партией в шестьсот рабов из селений Нигерии и Ганы, которыми набили трюмы корабля под названием «Персефона», направлявшегося на Антигуа. Но в проливе Кайкос «Персефона» неожиданно попала в шторм, и ее выбросило на рифы у побережья Большого Инагуа. Корабль пошел на дно так быстро, что команда едва успела спустить шлюпки.
Рабы, скованные и запертые в трюмах, утонули. Все, кроме одного малого, которого до крушения забрали на палубу помогать на камбузе, потому что оба помощника кока по пути из Африки умерли от сифилиса. Этот человек, брошенный командой на палубе тонущего корабля, все равно спасся — уцепился за плававшую бочку с ромом. Спустя два дня его прибило к берегу Большого Инагуа.
Рыбаков, которые его обнаружили, интересовал не столько сам раб, сколько средство его спасения. Но каково же было их удивление — и разочарование! — когда внутри бочки они обнаружили труп, частично сохранившийся благодаря тому, что он проспиртовался.
— Не удивлюсь, если они все равно выпили этот мятный ликер, — пробормотала я, заметив для себя, что суждения мистера Оверхолта относительно питейных обычаев матросов были преимущественно верны.
— Надо думать, — согласилась Джейли, несколько раздосадованная тем, что ее прервали. — Так или иначе, я сразу же назвала спасшегося чернокожего Измаилом. В связи с плавающим гробом, ты понимаешь?
— Весьма умно, — похвалила я, — А… выяснили, кем был человек в бочке?
— Не думаю. — Джейли беззаботно пожала плечами. — Они преподнесли его губернатору Ямайки, который поместил труп в стеклянный сосуд как диковину.
— Как что?
Я не верила своим ушам.
— Ну, не столько ради самого человека, сколько ради тех диковин, которые на нем росли, — пояснила Джейли. — Губернатор был без ума от подобных вещей. Я имею в виду прежнего губернатора, сейчас вроде бы назначен новый.
— Да, назначен, — подтвердила я, чувствуя, что меня мутит. По мне, так диковиной скорее можно было бы назвать бывшего губернатора, а не мертвеца.
Повернувшись ко мне спиной, Джейли стала выдвигать ящики буфета и рыться в них. Я сделала глубокий вдох и заговорила, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно:
— Этот Измаил, похоже, любопытный малый. Он все еще у тебя?
— Нет, — прозвучал безразличный ответ. — Черный ублюдок сбежал. А ведь это он составлял для меня яд, превращающий людей в зомби. Причем так и не выдал мне секрет состава, что бы я с ним ни делала, — добавила она с коротким невеселым смешком, и я представила безжалостные бичи, полосующие спину Измаила. — Представляешь, утверждал, что составлять зелье — занятие не для женщины, этим должен заниматься мужчина. Или уж очень старая женщина, у которой больше не отходят крови.
Она фыркнула, полезла в карман и извлекла пригоршню камней.
— В любом случае, я привела тебя сюда, чтобы показать нечто иное.
Джейли осторожно выложила пять камушков на столешнице неровным кругом и сняла с полки толстый фолиант в потертом кожаном переплете.
— Читаешь по-немецки? — спросила она, осторожно раскрывая старинный том.
— Не слишком хорошо.
Я подошла ближе и, заглянув через ее плечо, прочла аккуратно выведенное писцом название: «Hexenhammer».
— «Молот ведьм»? — уточнила я с удивлением. — Это насчет всяких там заклинаний? Магии?
Скептицизм в моем голосе был столь очевиден, что она бросила на меня через плечо раздраженный взгляд.
— Чем иронизировать, ты бы лучше задумалась о том, кто ты. Или, если говорить точнее, что ты.
— Что я? — вырвалось у меня.
— Вот именно.
Джейли повернулась и, перегнувшись через столешницу, вперила в меня пытливый взгляд узких глаз.
— Что представляешь собой ты? Или, если уж на то пошло, что представляем собой мы?
Я открыла было рот для ответа, да так и закрыла, ничего не сказав.
— Вот именно, — повторила она, наблюдая за мной. — Далеко не каждый может пройти сквозь камни. А мы можем. Почему?
— Не знаю, — ответила я. — И уверена, ты тоже. Но во всяком случае, из этого, конечно же, не следует, будто мы с тобой ведьмы.
— Вот как?
Джейли подняла бровь и перевернула несколько страниц книги.
— Некоторые люди могут покидать свои тела и удаляться от них на мили, — сказала она, задумчиво глядя на страницу. — Там их видят и узнают другие, в то время как они на глазах у родных и близких спят в это время в своих постелях. Тому имеется чертова пропасть свидетельств: мне доводилось читать показания очевидцев. У некоторых появляются стигматы, которые можно увидеть и потрогать Я сама однажды видела. Но способны на такое не все, а только особенные люди.
Джейли перевернула страницу.
— Если что-то при одинаковых условиях может повторить каждый — это относится к сфере науки, но если то же самое доступно лишь немногим — то это ведовство, чары, нечто сверхъестественное. Название можно придумать какое угодно — главное, что это реальность.
Она оторвала блестящие, как у змеи, зеленые глаза от рассыпавшейся книги и посмотрела на меня.
— Мы с тобой, Клэр, — это реальность. Мы реальные, но особенные. Ты никогда не спрашивала себя почему?
Ох, еще как спрашивала! И неоднократно, но ни разу не получила вразумительного ответа. А вот Джейли, похоже, думала, что он у нее есть.
Снова повернувшись к разложенным на стойке камням, Джейли стала называть их по очереди:
— Вот защитные камни: аметист, изумруд, бирюза, лазурит и рубин мужского рода.
— Мужского рода?
— Плиний писал, что у рубинов имеются половые различия, — нетерпеливо сказала она. — Кто я такая, чтобы спорить с ним? Именно с камнями мужского рода и приходится иметь дело: женские камни не работают.
Я подавила настойчивое желание спросить, каким таким манером она определяет пол рубинов, и задала другой вопрос:
— «Не работают» — это в каком смысле?
— В смысле перемещения, разумеется, — ответила она, глядя на меня с любопытством. — Прохождения через стоячие камни. Они защищают тебя от… ну, от того, что там есть.
При мысли о переходе во времени в ее глазах промелькнула легкая тень, и мне стало ясно, что она смертельно боится этого. Чему не приходилось удивляться: я боялась не меньше.
