– Джере, нет! – заорал Дрю.Он с ужасом наблюдал, как брат повернулся обратно к каменной стене, и молот начал опускаться. Казалось, Джере двигался со странной медлительностью, будто опускал молот сквозь загустевший, как патока, воздух. Дрю понадеялся, что еще сумеет остановить брата, если доберется вовремя, поэтому попытался махом преодолеть пространство, до сих пор разделявшее их с Джере. Но внезапно споткнулся о кучу отбитой породы, подвернул колено и с резким грохотом завалился на бок.
Дрю увидел, как мимо пробежал Коллинз, а в следующее мгновение молот Джере достиг своей цели. Языки пламени вырвались из стены забоя, сопровождаемые вспышкой ослепительно белого света. Осколки породы вылетели из черной дыры в земле, и взрыв хлопнул по ушам резким ударом грома.
Дрю распахнул глаза в темноте, густой и кромешной, как мрак преисподней, и закричал бы, если бы мог дышать. Скалли почувствовал, как вокруг него движутся камни, после чего свет полудюжины карбидных и керосиновых ламп прогнал темень прочь. В воздухе клубился дым, и сверхъестественная тишина заткнула его уши. Дрю повернул голову и увидел раздробленную кость, пронзающую окровавленную плоть его руки, но, что странно, боли при этом не ощущал. Он не чувствовал ничего, кроме бешено колотящегося сердца. И крика. Дрючувствовал крик, словно тот был тонкой проволокой, за которую кто-то дергал.
Скалли втянул в себя загрязненный воздух. Прозрачная пелена начала спадать с его глаз. Он увидел красные, пористые, мокрые куски чего-то, забрызгавшего всю горную породу и землю вокруг. И в следующее мгновение понял, что смотрит на то, что осталось от человека. Коллинз...
«Пожалуйста, Боже, пожалуйста, пусть это будет Коллинз».
Кто-то склонился над ним. Дрю моргнул и сфокусировал зрение на крысиной физиономии Кейси О'Брайана, их командира.
– Мой брат? – прохрипел Дрю, задыхаясь от дыма.
Начальник шахты что-то сказал, но Дрю не услышал. Он заставил себя посмотреть на место, где в последний раз видел Джере, и брат по-прежнему был там. Не разнесенный на кровавые кусочки по всему туннелю. Но раненый – Дрю видел его перебитые ноги. Но Джере был жив, слава Богу. Пока еще жив...
Чья-то рука прикоснулась ко лбу Дрю. Он наблюдал, как шевелятся губы О'Брайана, хотя по-прежнему ничего не слышал.
– Гребаная шахта, – просипел Дрю. Он вытянул здоровую руку и схватился за рубашку мужчины, который должен был предупредить их о заложенном заряде, и резким движением притянул к себе голову О'Брайана, пока не убедился, что командир видит его глаза. – За это мы требуем оплату как за целый день, чертов ублюдок.
Вдова Сэма Ву пошатнулась,водрузив на плечи тяжелое коромысло. Корзины с бельем яростно закачались на цепях, прикрепленных к концам соснового шеста, отчего тот глубже врезался в ее плоть.
Сузив глаза от хлеставшего по лицу снега, Эрлан зашагала по дороге против ветра. Надетые на ней хлопчатобумажные штаны и коротенькая стеганая куртка были того же белого цвета березовой коры, что снег и небо. Белый – цвет траура — Эрлан будет носить следующие три года.
Миссис Ву несла двухмесячного сына Сэмюэла в сплетенной из соломы перевязи, свисающей на грудь с полоски ткани, обернутой вокруг шеи. Пробираясь через волнистые борозды грязи и снега, китаянка один раз поскользнулась, и коромысло зашаталось, соскальзывая с плеч, из-за чего она чуть не упала на колени.
Эрлан медленно и неуклюже продолжила путь между лачуг, в которых жили китайцы – целого поселения внутри города Радужные Ключи. Проходя мимо ресторанчика, в котором готовили китайское рагу чоп-суи, она учуяла запах жареной свинины и услышала стук костяшек маджонга, доносящийся из игровой комнаты. Увидела пар, струящийся из щели в окне чайного домика. Его вывеска, написанная позолоченной и ярко-красной красками, громко хлопала на ветру. Эрлан миновала магазинчик с лечебными травами, уважительно кивнув стоящему у окна иглоукалывателю Питеру Лингу. Он был последним, кто звал её замуж.
Хотя Эрлан и овдовела, а значит, носила клеймо невезучей, она получила много предложений руки и сердца за четыре месяца со дня смерти Сэма Ву. И не все ее поклонники были холостяками. У многих остались жены в Китае, но иммиграционные законы запрещали женам и наложницам присоединяться к мужчинам, поэтому те и искали себе новых женщин, чтобы получать от них утешение в добровольной ссылке.
Эрлан остановилась перед черными лакированными дверями китайского храма, сняла с плеч коромысло и поместила корзины под свес крыши, хотя белье и было накрыто кусками промасленной клеенки, чтобы не запачкалось. Она стряхнула снег со штанов, поправила соломенную шляпу и скользнула внутрь святилища.
От ворвавшегося холодного воздуха огоньки свечей задрожали в круглых голубых шелковых фонарях и заколыхались развешанные по стенам красные свитки. С уважительно опущенной головой Эрлан приблизилась к алтарю с пятью божествами, вырезанными из дерева и облаченными в ярко-красные шелковые платья и позолоченные головные уборы. Жертвенные чаши для риса и курящиеся благовония стояли у ног идолов. Сэмюэл захныкал, пиная мать в грудь крошечными ножками, и Эрлан погладила его по голове, чтобы успокоить. Она поклонилась богам и зажгла палочку фимиама.
– Пожалуйста, – молилась китаянка. – Пожалуйста, облегчите страдания моего анчинтэ чурен. Научите его мудрости, благодетельному терпению и привнесите мир в его душу.
Статуи смотрели на нее пустыми невидящими глазами. Но с другой стороны, зачем китайским богам вмешиваться в жизнь фон-квея? Пожалуй, правильнее отправиться в храм его Господа Иисуса и помолиться там. Но мысль о том, чтобы войти в белое здание с остроконечной крышей пугала ее. Кто знает, что за демоны живут в том доме?
Прорицатель установил свой столик у дверей храма. Когда, переступив порог, Эрлан проходила мимо, он затряс перед ней своей коробочкой с палочками, пытаясь соблазнить ее возможностью узнать судьбу. Но Эрлан уже знала свое будущее: она собиралась домой.
Направляясь к другому зданию, китаянка боролась со снегом и ветром, и наконец снова остановилась. Рядом с дверью висел ряд колокольчиков, которые зазывно и радостно звенели на ветру. Что как раз уместно, подумалось Эрлан, поскольку здесь располагался дом удовольствий.
Прежде чем миссис Ву постучала, дверь распахнулась. Ах Той открыла рот и с притворным удивлением ударила ладонями по щекам.
