— Мне кажется, что Виктор опять воюет с этим мецом Ублийе. Уже сегодня утром между твоим мужем и надсмотрщиками в поселке рабов возникли разногласия. Они все как один не желают освобождать больных чернокожих от работы. Сейчас они как раз это обсуждают — Виктор, Жером и Ублийе, а Дуг примкнул к ним в роли судьи-посредника.
Деирдре рассмеялась:
— Дедди в роли судьи по делам рабов? Ну, если после этого плантация не сгорит… Давай прибавим шагу, тогда наши лошади успеют разогреться к тому моменту, когда появится хорошая дорога.
Норе не надо было повторять дважды. Она, как и прежде, любила быструю верховую езду и еще будучи девушкой принимала участие в охоте. Ее чистокровная лошадь Аврора приехала вместе с ней на Ямайку, и эта кобыла передала свой огонь по наследству своим детям и детям своих детей. К числу последних принадлежала также Аллегрия, которая, однако, больше походила на арабских лошадей. Ростом она была не больше, чем лошадь породы пасо Кава, на которой сейчас ехала Нора и которую она считала более быстрой, чем можно было судить по ее виду. С этой точки зрения шансы, таким образом, были равны.
Мать и дочь проезжали по извилистым тропкам мимо поселка рабов, направляясь в сторону кофейных плантаций. Здесь дороги были шире и лучше ухожены. Но скакать быстрым галопом тут все же было рискованно. За каждым поворотом можно было наткнуться на повозку с урожаем или на группу сборщиц кофе. На кофейной плантации царило оживление. Таким образом, Нора и Деирдре ограничились средним темпом и дружелюбно раздавали приветствия направо и налево, проезжая мимо сборщиц урожая и их надсмотрщиков. Нора внимательно присматривалась к ним, однако, к своему облегчению, все же не обнаружила на полях ни одну из женщин, которых она совместно с Виктором признала временно нетрудоспособными. Значит, хотя бы на какое-то время доктор настоял на своем. А затем ряды кустов кофейной плантации уступили место полям, вид которых был хорошо знаком Норе. Аллегрия и Кава достигли плантаций сахарного тростника.
— Здесь мы можем скакать галопом! — довольно заявила Деирдре. — Если мне не изменяет память, эта дорога ведет через плантацию сахарного тростника прямо к строительной площадке для новых хозяйственных построек. Там почти ничего не было, когда я в последний раз здесь была. Но все равно, в конце дороги нужно быть внимательной! В любом случае нашей целью является стройплощадка!
Нора улыбнулась.
— А старт будет здесь? — спросила она, но Деирдре уже отпустила поводья своей кобылы.
— Это не считается! — со смехом крикнула Нора ей вслед, а затем пустила Каву галопом.
К ее сожалению, маленькая лошадка не оправдала ее надежд. Каву выращивали не для скачек. Порода пасо имела огонь в крови, но когда этих лошадей подгоняли, их галоп не становился быстрее. Нора наслаждалась самой удобной скачкой в своей жизни, хотя у нее и не было ни малейших шансов выиграть это состязание.
Деирдре, напротив, чувствовала, что Аллегрия под ней словно летит. Насколько это было возможно в дамском седле, она уперлась ногами в стремена, стараясь выжать из своей лошади максимальную скорость. Копыта Аллегрии стучали по твердой почве, и Деирдре ощущала, как она сливается воедино с палящим солнечным светом и молочно-голубым небом. Такой счастливой она чувствовала себя только после любовных игр с Цезарем, однако теперь она была исполнена решимости никогда об этом не вспоминать.
Широкая дорога определенно была протяженностью в полмили, однако длинные галопирующие прыжки Аллегрии быстро сокращали это расстояние. Деирдре доскакала до строительной площадки намного быстрее, чем сама того ожидала. Она успела проскочить мимо трех первых зданий, пока ей удалось остановить свою лошадь.
В конце концов Деирдре, тяжело дыша, с покрасневшим лицом, но сияя от счастья, остановила лошадь перед недостроенным компактным сараем. Ее мать, без сомнения, осталась далеко позади. Эту скачку она проиграла.
И тут из сарая, очевидно, привлеченный топотом копыт, вышел какой-то работник — и Деирдре пришлось вцепиться в гриву Аллегрии, чтобы не выпасть из седла. Мираж? Сон? Окаменев от ужаса и смущения, не веря своим глазам, Деирдре придержала лошадь перед Джефом. Молодой человек стоял под палящим солнцем. Выходя из постройки, он держал в руке молоток и гвозди, но сейчас они выпали у него из рук.
— Деирдре… — Это был хриплый голос, голос, который с самого первого момента пробрал ее до глубины души и от звука которого в ней задрожали струны возбуждения…
Джеф тоже сначала едва поверил в то, что это действительно Деирдре, которая внезапно появилась перед ним на той же белой лошади, как тогда, в Кап-Франсе, с распущенными волосами, горящими глазами и с такими розовыми щеками, словно она совсем недавно предавалась любовной страсти. Мужчина будто в трансе произнес ее имя, хотел подойти к ней и помочь спешиться, как она учила его, чтобы сделать его роль конюха более правдоподобной. Он хотел заключить ее в объятия, поцеловать и — любить…
— Цезарь? — нетерпеливый голос Пьерро вырвал Джефа из его сна.
Ублийе не было на строительной площадке. Зато другие надсмотрщики очень строго следили за порядком. Если бы кто-нибудь увидел, что Джеф покинул свое рабочее место без разрешения…
Джеф не отвечал — он потерялся в глазах Деирдре, он забыл о надзирателях, о работе… Пьерро с любопытством выглянул из-за угла — и Джеф почувствовал что-то вроде ревности, когда его новый друг ошеломленно уставился на лошадь и на женщину.
— О… о, мадам… — заикаясь, пробормотал Пьерро. Он не знал, что здесь было более уместно — лицемерие или наглая лесть, но на всякий случай низко поклонился Деирдре и при этом почти инстинктивно схватил Джефа за руку. — Извините, мадам, мы сейчас освободим вам дорогу. Простите, что глупый ниггер стоял на дороге…
Он хотел оттащить Джефа в сторону. Очевидно, Пьерро мог объяснить эту сцену только тем, что раб случайно оказался на пути у лошади и тем самым задержал Деирдре.
Деирдре между тем, все еще словно зачарованная, смотрела на своего, как она думала, навсегда потерянного любовника, в то время как Аллегрия постепенно теряла терпение и начала пританцовывать на месте.
— Идем же, Цезарь, а то надсмотрщик… — Пьерро встряхнул своего друга.
— Деирдре, — еще раз сказал Джеф.
Какое ему дело до надсмотрщиков? В этот момент он готов был сразиться с каждым, кто посмел бы разлучить его с Деирдре.
Однако женщина, казалось, первой пришла в себя. Она с трудом оторвала взгляд от Джефа и натянула поводья.
