У Рэйвен перехватило дыхание – с таким чувством муж произнес последние слова. Ее дети, казалось, ничего не заметили. Зато Уайклиф Блэкберн почувствовал ужасную неловкость.
«Бог ты мой, – думал он, – неужели старшие Сен-Жермены всегда ведут себя как пылкие влюбленные? Ведь они женаты уже больше двадцати лет, а ведут себя как молодожены!» Все будет обстоять иначе, когда он обвенчается с Сэйбл. За пределами спальни – никаких нежностей!
Сердце Клифа забилось чаще. «Боже мой, как меня влечет соблазнительная леди Сэйбл! Сколько еще времени потребуется разыгрывать из себя милого поклонника, когда же граф начнет доверять мне и я смогу просить руки очаровательной Сэйбл? Ничего, – утешал себя Уайклиф, – скоро я завоюю их сердца. Я достаточно умен, чтобы не упустить Нортхэд и соблазнительную девушку. Я не то, что мой несчастный, глупый отчим».
– Слава Богу, убрался наконец! – фыркнула Дэнни, когда обед завершился и Уайклиф откланялся.
Семейство задержалось за столом: граф – чтобы насладиться бренди с содовой, остальные – чтобы подольше побыть вместе, пока повседневные дела не разлучили их до вечера.
– Клянусь, я не выношу его так же, как не выносила сквайра! – бушевала старушка.
– Просто тебе неприятна сама фамилия Блэкберн, – возразил Эдвард, любовно погладив Дэнни по щеке.
– Блэкберны! От этой фамилии несет гнилью! – проворчала Дэнни, заговорщицки подмигнув парню. Нед, унаследовавший внешность своего отца, уже давно завоевал ее сердце.
– Должен признаться, я дал Клифу полную возможность проявить себя, когда он обосновался в Блэкберн-Холле, – задумчиво проговорил граф, откинувшись на спинку стула. – И тем не менее там ничего не изменилось; все осталось так же, как было при Джосиа.
– Какой срам! – согласилась Рэйвен; она подвинула суетливому лакею свою фарфоровую чашку, и тот наполнил ее ароматным зеленым чаем. – При надлежащем хозяйствовании его пахотная земля могла бы давать почти такой же урожай, как наши земли.
Нед едва заметно усмехнулся.
– Ты говоришь в точности как отец или управляющий имением! Сельским хозяйством должны заниматься мужчины, мадам. И потому, – добавил он, вставая и обходя стол, чтобы поцеловать мать в щеку, – я должен съездить на пастбища и проверить их состояние…
– Подожди минутку, Нед, – прервал его отец. – Мне нужно кое-что сообщить… – Пять пар глаз уставились на графа, и Чарльз, оглядев членов своей семьи, ощутил стеснение в груди: ведь все они были ему бесконечно дороги – даже Дэнни, которая пожертвовала столь многим ради Рэйвен. – Я знаю, что вы все были ужасно разочарованы, когда нам в прошлом году пришлось отменить бал по случаю сбора урожая из-за болезни графини… – начал он, наслаждаясь произведенным эффектом. – Мы с вами знаем, что это – старейшая традиция Нортхэда. И ты, Сэйбл, должна была выйти в свет именно на нашем балу, а не в душных бальных залах Лондона.
– Для меня это не имеет значения, папа… – заговорила Сэйбл, но он жестом остановил ее.
– Я знаю, моя радость, но для того, чтобы вознаградить твою скромность и объявить всем в Корнуолле, что семейство Сен-Жерменов в полном здравии возвратилось домой, я намерен устроить бал ровно через неделю.
– Бал по случаю сбора урожая? – с сомнением в голосе спросила Рэйвен, вглядываясь в лицо Чарльза. – Но ведь урожай собрали полгода назад!
– Это будет бал не по случаю сбора урожая, а по случаю начала сева, – с мягкой улыбкой пояснил граф. – А на следующее после бала утро вместо традиционной охоты мы устроим состязания конников.
– О, папа, какая блестящая идея! – воскликнула Сэйбл. И тут все разом заговорили.
– А вы пригласите фермеров и жителей соседних деревень? – раздался тоненький голосок Лайма.
– Мы все сделаем так же, как обычно на осеннем балу, – пообещал отец.
Глаза Лайма засверкали; он вспомнил, как годом раньше вместе с дружками из соседних ферм совершил набег на кухню, чтобы перепробовать все потрясающе вкусные кушанья, приготовленные Перри.
– Боже праведный, нам потребуются новые платья! – всплеснула руками Рэйвен и повернулась к Дэнни, которая в восторге хлопала в ладоши.
– Ага, миссис Рэйвен, – улыбнулась старушка. – Прежде всего я достану свои журналы мод. О-о, только подумайте, какой у нас будет выбор! Никаких тяжелых осенних тканей, только шелк, сатин, тафта…
Под шумок всеобщего оживления Нед наклонился к Сэйбл и, как отъявленный заговорщик, шепнул ей на ухо:
– Кто знает, может, на этом балу ты даже встретишь своего Очарованного принца или по крайней мере такого человека, который заставит тебя забыть того столичного поклонника, мысли о котором не дают тебе покоя.
Он думал, что сестра лишь посмеется в ответ, но на лице ее вдруг появилось тревожное выражение, а розовые губы вытянулись в ниточку.
– Пожалуй, ты прав, Нед, – прошептала Сэйбл и выскользнула из комнаты. Брат недоуменно смотрел ей вслед.
Залитый светом большой зал Нортхэда был так ослепительно красив, что его можно было сравнить даже с огромными приемными залами Букингемского дворца. Сотни свечей горели в мерцающих бронзовых подсвечниках, расположенных вдоль стен, а хрустальные люстры, излучавшие теплое сияние, освещали бесценные гобелены и отражались в полированных каменных плитах пола. На галерее музыканты в черных костюмах играли нежные мелодии, и томные звуки скрипок, смешиваясь с гулом людских голосов, резонировали под сводами бревенчатого потолка.
Большинство гостей было из местной аристократии: представители наиболее именитых семей Корнуолла; остальные же приехали на бал издалека, и их слуги с вещами заполонили все западное крыло дома. Шампанское через золотистые желоба разливали из бутылей с длинным горлышком по тонкостенным бокалам из звонкого стекла, а затем слуги в традиционных ливреях с галунами разносили искристый напиток на серебряных подносах.
Женщины в праздничных платьях всех цветов и оттенков шелестели огромными веерами и весело болтали со своими кавалерами. В отличие от скучного столичного приема викторианской эпохи здесь ощущалась аура провинциальной добросердечности, каждый гость мог от души насладиться атмосферой покоя и уюта.
В соответствии с символом празднества столы были украшены огромными букетами цветов из сада и охапками вереска с лугов. Глинтвейна и сидра, как и шампанского, было вволю, и столы ломились от всевозможных корнуолльских блюд и изысканных закусок. Куда ни кинь взгляд, везде были улыбающиеся лица и повсюду слышались веселые голоса; ни у кого не возникало и тени сомнения относительно того, что бал удался графу и графине Монтеррей на славу.
