«Хочу, чтобы он влюбился в меня».
Она замерла на минуту, старательно сосредоточившись на этой церемонии, затем подняла ладони, сложив их лодочкой, и выпила воду. Карлтон подал ей руки и помог подняться.
— Вы, наверное, загадывали для всего мира, — улыбнулся он. — И через сколько времени ваше желание исполнится?
— Через год, если я в это верю, и никогда, если не верю.
— Но ведь вы, конечно, верите?
— Все мои желания исполнялись. А вы не желаете загадать?
— Для моих желаний года недостаточно.
— Недостаточно? Бог ты мой! А я думаю, год —это очень долго для чего угодно!
— Когда вам семнадцать — да.
Эмбер отвернулась, она не могла больше выносить взгляда его серо-зеленых глаз. Она огляделась в поисках места, куда бы они могли пойти — в церковный двор в любое время мог забрести кто угодно, а каждый человек представлял угрозу ее счастью. Ей казалось, что все сговорились против нее и стараются разлучить ее с Карлтоном, вернуть под гнетущую опеку дяди и тети.
Рядом с церковью располагался сад, за ним — поле, разделявшее Хитстоун и Блюбелл Вуд. Лес! Вот куда можно пойти! В лесу сумеречно и прохладно, там множество уютных уголков, куда никто не заглянет. Эмбер хорошо знала этот лес по ярмаркам прошлых лет. И теперь она направилась туда, рассчитывая, что Карлтон решит, что они забрели туда случайно.
Они прошли через сад, поднялись по ступенькам через стену и вышли в поле.
Здесь росла густая шелковая трава, множество ромашек, маргариток и желтых полевых ирисов. Почва под ногами была пропитана влагой, и обувь их слегка намокла. Впереди желтел берег реки — там буйствовали заросли бархатцев. Дальше виднелись утопавшие в воде зеленые стволы тростника. На краю леса стайкой стояли осины, и листья их блестели на солнце, как золотые монеты.
— Я почти забыл, как прекрасна бывает Англия весной, — задумчиво произнес Карлтон.
— Вы давно уехали отсюда?
— Почти шестнадцать лет. Мы с матерью уехали за границу после того, как у Марстонских болот погиб мой отец.
— Шестнадцать лет за границей! — удивленно воскликнула она. — Зачем же вы уехали?
Он поглядел на нее сверху вниз и почти нежно улыбнулся.
— Мы отнюдь не желали этого, однако выбора не оставалось. Но я не жаловался.
— Значит, вам там понравилось? — настойчиво спросила она, удивленная и почти возмущенная таким святотатством.
Они перешли через быструю речку по узкому, шаткому мостику, сложенному из бревен. Под ним мельтешили рыбешки, стрекотали жуки и стрекозы, а в тихих заводях росли водяные лилии. Они вошли в лес по еле заметной извилистой тропинке среди торфяников и диких гиацинтов. Здесь стояла тишина, а прохладный воздух был напоен запахом цветов и влажных листьев.
— Мне кажется, для англичанина — это в какой-то степени предательство — признаваться, что ему нравится другая страна. Но я полюбил, и даже не одну — и Италию, и Францию, и Испанию. А Америку — больше всего Америку! Но это же где-то за океаном! Надо сказать, что ничего больше она об Америке не знала.
— Да, далеко за океаном, — заметил он.
— И там был король?
— Нет. Я однажды принимал участие в каперской[7] экспедиции с кузеном его величества, принцем Рупертом. И еще раз на торговом судне.
Его рассказы ошеломили Эмбер. Побывать в столь далеких местах, даже океан переплыть! Это звучало невероятно, как в сказке. Дальше Хитстоуна она никуда не выезжала, да и то только дважды в году, на весеннюю и на осеннюю ярмарки. А из ее знакомых только сапожник бывал в Лондоне, в двадцати пяти милях от Мэригрин.
— Должно быть, это замечательно — увидеть большой мир! — вздохнула она. — А вы в Лондоне бывали?
— Лишь дважды, насколько помню. Десять лет тому назад, а потом через два месяца после смерти Кромвеля. Но никогда не жил там подолгу.
Они остановились, и Карлтон поглядел вверх на небо, будто мог там увидеть, сколько осталось времени. Эмбер наблюдала за ним, и вдруг ее охватил ужас. Ведь он уедет туда, в большой мир, где суета, шум и оживление, а она останется здесь. На Эмбер навалилось ужасное чувство одиночества, словно она на балу и стоит одиноко в дальнем углу — единственная чужая для всех. Те страны, которые он видел, она не увидит никогда; те удивительные дела, в которых он принимал участие, — не для нее. И что хуже всего — она никогда не увидит его снова.
— Еще рано уходить!
— Да, у меня есть немного времени.
Эмбер опустилась на колени в траву, с обиженным видом надув губки. Через секунду и он сел рядом. Некоторое время на ее лице оставалось недовольство, она размышляла о своем тусклом будущем, затем быстро взглянула на него. Карлтон спокойно наблюдал за ней. С сильно бьющимся сердцем Эмбер посмотрела ему прямо в глаза, и медленная слабость и истома прошли по ее телу, даже в глазах она почувствовала тяжесть. Каждой клеткой своего существа она жаждала быть с ним. Но еще побаивалась, сомневалась в себе, ее душу терзал страх, больший, чем желание.
Наконец он протянул к ней руки, обнял за талию и прижал к себе. Эмбер подняла голову, чтобы он поцеловал ее в губы, и обвила его руками.
Сдержанность, которую он проявлял до сих пор, быстро исчезла и уступила место страсти — дикой, яростной, безжалостной и эгоистичной. Неопытная, но познавшая ранее ласки местных парней, Эмбер жадно отвечала на его поцелуи. Распаленная его поцелуями и ласками, она проявила такую же безудержность, как и он, и хотя вначале она еще слышала где-то в глубине сознания далекий голос Сары, зовущей ее, предостерегающий, этот голос и образ Сары становились все слабее, пока не исчезли вовсе.
Но когда он прижал ее спиной к земле, она протестующе вырвалась и слегка вскрикнула — это все, что она знала о том, как надо вести себя в подобных случаях. Что-то таинственное, почти ужасное должно последовать за этим. Эмбер уперлась руками в его грудь и испуганно всхлипнула, отвернув лицо в сторону. Ее страх был непроизвольным и почти истеричным.
— Нет! — вскричала она. — Пустите меня!
Она увидела над собой его блестящие ярко-зеленые глаза. Рыдая, наполовину безумная от страсти и ужаса, она неожиданно для себя расслабилась…
Медленно и неохотно Эмбер начала вновь осознавать окружающий мир и себя отдельно от Карлтона. Она глубоко, с наслаждением вздохнула, не открывая глаз. Обессиленная, она не могла далее мизинцем пошевелить.
Прошло немало времени, пока он отодвинулся от нее и сел, упершись руками в колени. Его взгляд устремился вперед, в зубах он держал длинную травинку. Загорелое лицо блестело от пота, и он вытерся черным бархатным рукавом камзола. Эмбер лежала рядом с закрытыми глазами и прикрыв лицо рукой. Ее окутало тепло, дремота и восхитительный покой, она радовалась, что это произошло, каждой частицей своего существа.
