– А все-таки ты станешь моей женой, – прошептал он, глядя ей в лицо.
Она подняла на него свои чудесные зеленые глаза, затуманенные страстью и навернувшимися слезами.
– Нет.
– Уверен, что станешь.
– Я не могу, – шепнула она, вернее – почти всхлипнула.
– Почему не можешь?
– Потому что ты… Ты не… – Она вдруг задрожала всем телом.
Понимание забрезжило, а потом пронзило его. И желание мгновенно погасло – будто его окатили ведром холодной воды.
– Потому что я не… – Он провел пятерней по волосам. – Потому что я не Коул?
Она отшатнулась, напуганная резкостью его тона. А уже в следующую секунду дверь на террасу распахнулась, и перед ними появился тот, кем Доминик никак не мог стать.
Кэтрин молча смотрела на Коулдена, и на сердце у нее тяжестью лежало сознание ее вины. Она только что целовалась с братом своего жениха! Хуже того, ей нравилось с ним целоваться. Впрочем, «нравилось» – мягко сказано, она упивалась этим поцелуем и наслаждалась странным, щекочущим ощущением, возникавшим от его прикосновений. Даже сейчас она вся изнывала от желания продолжить то, что у них началось.
Коул улыбнулся, но это была многозначительная улыбка, а совсем не та нежная и исполненная доброты улыбка, к которой она привыкла. Кэтрин отступила на шаг. Доминик был прав. Они с Коулденом уже не жених и невеста. Это было ясно как день.
Более того, похоже, Коулден был прекрасно осведомлен о том, что Доминик предложил ей заменить его. Может, Коул все это и придумал?
Хотя сомнительно, что он «придумал» и греховный поцелуй своего младшего брата.
Она взглянула на Доминика, вернее – на его губы.
Неужели эти губы, вполне невинные на вид, заставили ее испытывать такое… безнравственное наслаждение? Впрочем, эти губы… они довольно красивые.
Красивы и густые черные волосы – пусть даже они чуть длиннее, чем предписывают приличия, – а также пронзительные серые глаза… Да, Доминик Мэллори был весьма привлекательным мужчиной.
– Так вы поговорили? – спросил Коул, приблизившись к ним; он по-прежнему улыбался.
– Да, поговорили. – Доминик покосился на Кэтрин, и она поспешно отвела глаза.
– Не может быть, чтобы вы затеяли такое всерьез… – сказала она, немного помедлив. – Откровенно говоря, даже не верится…
Улыбка Коула мгновенно сменилась гримасой.
– Кэтрин, я и в самом деле считаю, что так будет лучше. Лучше для всех, кого затрагивает эта история.
Последние сомнения исчезли, и на их место пришло разочарование. Почему-то она очень надеялась, что Коул, ее друг, человек, которому она привыкла доверять, сумеет ее понять. Да, она надеялась, что он поймет, почему ей так не хочется выходить замуж за первого встречного. И конечно же, ей не верилось что Коул сам станет устраивать ее брак. К тому же за ее спиной.
– Значит, это ты подослал ко мне своего брата. Ты хочешь, чтобы я вышла за него?
– Нет. – Коулден подошел к ней и взял ее за руку. Но теперь у нее не возникло чувства уверенности и безопасности при его прикосновении. – У меня только одно желание – чтобы всего этого вообще не было. Но это уже случилось, и я хочу защитить тебя. И хочу выполнить свой долг по отношению к семье.
– Каким же образом ты собираешься меня защитить?! – Она высвободила свою руку. Гнев и горечь вновь овладели ею. – Ведь объявление о нашей помолвке было напечатано в «Таймс», и нас после этого много раз приглашали на званые вечера вдвоем – уже как жениха и невесту. А теперь все узнают, что твоя жена воскресла из мертвых и меня навязали твоему брату.
Доминик улыбнулся ей, и она вдруг почувствовала, что от этой его улыбки у нее подогнулись колени.
– Никто никому никого не навязывает. И у меня есть имя – Доминик.
Неужели она еще ни разу не назвала его по имени. Она еще вчера вечером узнала, как его зовут, и потом вспоминала это имя, вспоминала его самого, хотя прекрасно понимала, что ей не следует думать об этом мужчине.
Доминик же тем временем продолжал:
– И можете поверить мне, миледи, тот факт, что я являюсь братом Коулдена, – это всего лишь одна грань моей необычайно многогранной личности.
Кэтрин было совсем не до смеха, однако она с трудом подавила улыбку. Да, этот человек не только внешне привлекателен, он еще и очень непрост. Конечно, у него довольно странные представления о приличиях… Разве подходящий сейчас момент для того, чтобы отпускать остроумные замечания? Но все же…
Коул нахмурился и взглянул на брата. Затем снова повернулся к своей бывшей невесте:
– Мы придумаем какое-нибудь объяснение. Можно сделать вид, что ты собиралась замуж за Доминика с самого начала. Мы можем сказать, что нас неверно поняли, что сообщение о нашей с тобой помолвке просто недоразумение.
Она в изумлении уставилась на Коула. Неужели он считает се настолько глупой? Видимо, да если вообразил, что она способна проглотить подобное объяснение.
– Ха! – вырвалось у нее, только это она и сумела ответить.
Доминик в раздражении поморщился:
– Право, Коул, ты все испортить своими глупостями. – Оттолкнув старшего брата, он взял девушку за плечи и привлек к себе: – Ты права, Кэтрин разумеется, в свете все равно узнают правду. Но если ты выйдешь за меня, то окажешься под защитой имени Мэллори. Под моей защитой. Мы сможем все обернуть в свою пользу. Уверен, что мои родственники нас поддержат, и самое главное, нам помогут те, кто в долгу передо мной, – добавил Доминик с усмешкой.
Тут он отступил от нее на шаг, и его руки больше не удерживали ее. Как ни странно, она вдруг почувствовала, что чего-то лишилась, хотя, казалось бы, следовало испытывать облегчение.
Взъерошив пятерней свои итак взъерошенные волосы, Доминик продолжал:
– Если мы возьмемся за дело как следует, то выйдем из этого скандала хотя и потрепанными, но живыми.
Она обернулась к Коулу и вопросительно посмотрела на него в надежде, что он передумает. Вот сейчас он спасет ее – скажет, что есть и другой выход. Но на лице бывшего жениха было написано такое облегчение, что ей стало ясно: спасать ее он не намерен. Собственно, это был наилучший выход для него самого. Все, что от него, Коула, теперь требовалось, – это передать бывшую невесту своему младшему брату. А после этого он сможет спокойно готовиться к приезду жены.
Сообразив, что Кэтрин ждет от него каких-то слов, Коул пожал плечами:
– Мне очень нелегко отказываться от тебя в пользу брата. Да, мне очень больно…
Кэтрин невольно вздрогнула. И это все, что ее бывший жених мог сказать ей? Какая гнусная ложь! У них с Коулом были совсем не те отношения, чтобы теперь заявлять, что ему «очень больно». За время помолвки они обменялись несколькими поцелуями, но Кэтрин понимала, что поцелуи его были вполне целомудренными. Она понимала это даже до того, как повстречала Доминика, – до того, как он заключил ее в объятия и показал, что такое настоящий поцелуй.
