Ла Тор откинулся на спинку стула, его взгляд смягчился, когда он вспомнил свое прошлое:
— Все лучшее проявляется в мужчине, когда он влюбляется в какую-нибудь особенную девушку.
— Ха! — фыркнула Джонти и уверенно заявила. — В жизни этого дьявола никогда не будет особой женщины. К тому же, ни одна порядочная девушка не станет иметь с ним дело.
Ла Тор понимающе улыбнулся.
— Ты не права, моя милая. Когда-нибудь, Мак Байн встретит эту самую женщину и станет безумно любить ее. Так всегда случается с дьяволами, — он легким щелчком отправил окурок сигареты за окно. — Довольно о Корде Мак Байне. Давай посмотрим на бабушку, а потом ты покормишь меня своим рагу, оно так вкусно пахнет. Я целый день ничего не ел.
Избегая взгляда Ла Тора, Джонти сказала:
— Ты иди смотри, дядя Джим. А я накрою стол для ужина.
Ла Тор помедлил, затем встал и испытывающе посмотрел на напряженное лицо Джонти. Взяв ее за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза.
— Ты ведь еще не видела ее, да, милая?
Джонти проглотила ком, застрявший в горле, и молча покачала головой.
— Ты должна, Джонти, — Ла Тор заставил ее встать. — Ты будешь лучше себя чувствовать.
Когда Джонти робко покачала головой и не двинулась с места, он мягко сказал:
— Джонти, если ты не попрощаешься, твоей печали не будет конца.
Лицо девушки помрачнело:
— Я знаю.
Действительно, посмотрев на худое, любимое лицо, навсегда успокоившееся, Джонти стало гораздо легче. Этот ненавистный Мак Байн был прав. Бабушка больше не страдала, и, когда он обвинил ее в том, что она плакала из жалости к себе, он тоже был прав.
Но, когда Ла Тор снова привел ее на кухню, у Джонти опять накатились слезы, и ему пришлось обнять ее, чтобы успокоить.
— Выплачься как следует, Джонти, — шептал он, касаясь ее волос губами.
Никто из них не слышал, как открылась дверь. Они все еще стояли обнявшись, не подозревая о присутствии третьего, когда услышали язвительную насмешку в свой адрес.
— Ну, не объяснение ли это?
Ла Тор и Джонти обернулись на звук. По направлению к входной двери, скрестив руки на груди, стоял Корд Мак Байн и наблюдал за ними. Джонти закрыла глаза, не в силах вынести презрительного взгляда.
— Вы питаете большую симпатию друг к другу, — с явным злорадством сказал Корд. — Чета мужчин-любовников.
Он презрительно окинул Джонти взглядом и, не замечая ее смущения, набросился на нее со словами, больно ранившими ее душу:
— Не удивительно, что у тебя нет времени на женщин. Оказывается, ты страстно желаешь мужчин, — он подошел к Джонти и сквозь зубы процедил: — Я скоро выбью из тебя все эти противоестественные наклонности.
Ла Тор встал перед Джонти, защищая ее, его лицо исказилось от ярости. Но он весьма холодно и спокойно произнес:
— Я, действительно, люблю мальчика, но не в том смысле, как способен понимать твой слабый разум. И если ты когда-нибудь приложишь к нему руку, то будешь иметь дело со мной.
В глазах Корда появилось выражение ликующего дикаря, когда он подошел к Джонти, рыча:
— Ну, останови меня, ты, подонок…
— Сейчас я это сделаю.
Они стремительно набросились друг на друга. Ла Тор и Корд дрались молча: в комнате слышалось лишь тяжелое дыхание и царапание ног об пол. Джонти стояла, прижав ко рту кулак, широко раскрыв глаза и наблюдая, как Корд дважды загнал Ла Тора в угол и молотил кулаками плоский, вогнутый живот своего врага.
Глаза преступника стекленели все больше от сильных ударов. Но тут он увидел испуганное лицо своей дочери и вспомнил, что этот человек угрожал ей. Ла Тор пришел в себя и почувствовал прилив сил, только от одной лишь мысли, что Корд может приложить свои грубые руки к ее нежному, беспомощному телу. Всю оставшуюся силу Ла Тор вложил в удар кулака, настигшего ухо противника. Корд бесформенной массой шлепнулся на пол.
У Джонти появилось желание подойти к Корду и обнять его разбитую голову. Но, вспомнив всё его обидные слова и поступки, она поджала губы, и вся ненависть к нему снова ожила в ней. Вместо этого она повернулась к Ла Тору, который часто дышал, помогла ему сесть на стул и села рядом с ним.
— Я надеялась, — сказала она, — что можно было бы подождать бабушкиных похорон. Но после всего случившегося, мне кажется, нам надо уйти отсюда как можно скорее — до того, как он придет в себя, — Джонти посмотрела на неподвижное тело Корда.
Ла Тор бросил осматривать ушибленный палец и в недоумении посмотрел на Джонти:
— Бежать? Ты имеешь в виду, нам вместе?
Когда Джонти согласно кивнула, он любовно потрепал ее по щеке и мягко сказал:
— Я не могу взять тебя с собой, моя милая.
Джонти изумленно вскинула брови.
— Но, дядя Джим, — воскликнула она. — Ты должен взять меня с собой, когда поедешь. Я просто не смогу теперь жить с ним, когда он будет думать о нас так ужасно. Он сделает мою жизнь невыносимой.
В ней возродилась надежда, заметив, что Ла Тор обдумывает ее настоятельную просьбу. Но она замерла в шоке, когда он с явным сожалением сказал:
— Извини, дорогая, но сейчас об этом и речи быть не может. Завтра я вместе со своими людьми уезжаю на другую территорию. И если бы не прощание с твоей бабушкой, мы бы уже отъехали.
С губ Джонти сорвался горестный крик, и он поспешно добавил:
— Но, как только я где-нибудь осяду, я дам тебе знать.
— Дядя Джим, — не успокаивалась Джонти.
В этот момент пошевелился и застонал Корд. Он почувствовал боль в челюсти и встал на ноги. Мельком Корд посмотрел на Джонти, потом перевел туманный взгляд на Ла Тора.
— Мэгги Рэнд встала бы из гроба, если бы узнала, во что ты превратил ее внука.
— Смотри, Мак Байн, — Ла Тор угрожающе шагнул к Корду. — Если ты будешь продолжать в том же духе, я приколочу твои дурные мысли к затылку, — и, не дав ответить разгневанному Корду, он добавил: — И тебе также следует знать, что я сегодня буду ночевать с Джонти. Я уверен, что ты будешь слишком занят, валяясь со своей проституткой, чтобы самому присматривать за ним.
Корд покраснел, почувствовав свою вину. Он как раз собирался провести ночь с Люси. Ему даже не пришло в голову то, что ребенок останется здесь наедине с бабушкой, ведь проститутки будут заняты со своими клиентами. Он постоял немного, сжимая и разжимая кулаки. Потом, не сказав ни слова, повернулся и ушел из дома. Однако он не пошел наверх к Люси. Вместо этого он пошел на конюшню и там лег в стог сена.
Джонти лежала на боку, поджав ноги и положив руки под голову. Уже минут десять она смотрела на неясную тень, падавшую на пол от окна. За это время звезды побледнели, и небо стало светлее. Близился рассвет. Ей не хотелось, чтобы наступал новый день. Он будет началом стольких перемен в ее жизни, начиная с того, что они остановятся в Канзасе у ее единственного родственника, которого она знала, а потом уедут из прерии и начнут новую жизнь.
