Глава 6
Когда Патрик вошел в комнату с завтраком для Изабо, то сначала ему показалось, что она еще спит. Но, ставя около нее поднос, он с ужасом обнаружил, что девушка плачет.
Старик замер в смущении, ибо не понимал женских чувств, да и не имел никакого желания их понимать. Однако уйти, оставив ее такой несчастной, ему тоже не хотелось, он жалел бедняжку с того самого момента, как они привезли ее сюда.
Он подошел к кровати и неуверенно протянул руку.
— Не надо плакать, девочка.
— Я не плачу, — последовал заглушенный ответ.
— Изабо… — Патрик коснулся ее руки, но она тут же отпрянула и села, повернувшись к нему спиной.
— Уходи.
Но старик был настойчив, обошел кровать с другой стороны и придвинул стул.
— Никуда я не пойду, — упрямо сказал он. — Хотя бы до тех пор, пока ты не будешь лучше себя чувствовать.
— В таком случае тебе придется долго ждать, Патрик Макфи, потому что мало надежды, что я почувствую себя лучше.
Увидев ее имущество, лежавшее у Изабо на коленях, Патрик задумчиво кивнул.
— Так я и думал. Кто он был, твой муж?
Изабо покачала головой и прижала ладонь к дрожащим губам.
— Мой брат, — прошептала она. — Мы с ним близнецы. Они убили его в Форт-Вильяме.
Старик вздохнул.
— Многие пали там, на всех родственников печали не хватит. — Он скорбно покачал головой, и некоторое время они сидели молча. — Да, после пятнадцатого года мы надеялись, что все закончится, что никто больше не умрет… — Поняв, что она слушает, он продолжил:
— Тогда я был молодым человеком и сражался за Джеймса. — Старик поймал ее удивленный взгляд и улыбнулся. — Да, я сражался за него, а после мне пришлось бежать отсюда, потому что Александр Кемпбелл, отец Али стера, был за короля. Александр погиб в Шерифмуре, так никогда и не увидев сына, даже не зная, что у него сын. Алистер родился только шесть месяцев спустя. Он был хороший человек, Александр, его смерть очень меня опечалила. А уж как горевала его бедная молодая жена, и сказать нельзя…
Потом они позвали меня сюда, в Данлосси, когда война кончилась. Я не ожидал, но они поступят именно так.
Потом увидел, что ничего хорошего у нас из этого не выйдет, и поклялся больше не участвовать в войне. Стюарты ушли навсегда, дело сделано, и чем скорее вы все это признаете, тем скорее закончится кровопролитие.
Хотя Изабо тронула история молодой вдовы и ребенка, оставшегося без отца, ее гораздо больше потрясла вера Патрика в неминуемое падение Стюартов.
— Но если бы все шотландцы, объединившись, поднялись как один, принц бы уже был в Лондоне, неужели ты этого не понимаешь?
Старик пожал плечами:
— Может быть. Но этим бы дело не кончилось. Думаешь, Англия бы примирилась и ничего бы не предприняла? Нет, девочка. — Патрик встал и положил ей руку на плечо. — Ты должна понять, что все кончено, и решить, как жить дальше. А теперь съешь завтрак, что я тебе принес.
Изабо не ответила, но по крайней мере слезы у нее высохли. Немного успокоенный, он вышел и запер дверь.
— Я не могу находиться взаперти! — кричала она. — Да по мне лучше умереть, чем гнить здесь! — В ее голосе было столько отчаянной мольбы, что Алистер отвернулся.
Два дня назад он принес брыкающуюся Изабо из конюшни и с тех пор осмотрительно не заходил сюда, встревоженный сочувствием, которое она у него вызывала.
Алистера безмерно тронули ее слезы, воспоминание о них еще беспокоило его, он даже начал сомневаться, разумно ли то, что он делает.
И бабушка выразила ему свое неодобрение, постоянно задавала вопросы. Реакция Мэри Кемпбелл удивила его, ибо он знал ее праведную ненависть к якобитам, которые тридцать лет назад отняли у нее старшего сына. Но Изабо почему-то ей по душе, она была в восторге от мужества и самообладания девушки, читающей у камина сонеты, пока ее искали по всему замку.
— Но если я выпущу тебя, — сказал Алистер, не поворачиваясь к ней, — ты обязательно совершишь какую-нибудь глупость… сбежишь во время снегопада, и тебя занесет, или угодишь в руки тому, кто окажется гораздо менее щепетильным, чем я. А мне совсем не хочется, чтобы твоя смерть была на моей совести.
— Твоя предупредительность не имеет границ, — буркнула Изабо.
Повернувшись, Алистер увидел в ее глазах страдание.
— Потерпи, ждать осталось недолго, — сказал он, чувствуя непреодолимое желание увидеть на ее лице улыбку.
— Недолго, — безрадостно повторила она.
Изабо села на сундук у кровати и сложила руки на коленях. Он внимательно изучал ее, гадая, что ей ненавистно в нем больше всего. Главное, он, по ее мнению, враг, но и то, что он неизменно одерживал победу в каждой битве между ними, было столь же плохо. Он задел ее гордость, к чему она не привыкла, как не привыкла находиться в заточении. Он все время доказывал ей свое физическое превосходство, снова и снова ловил ее, нес туда, где она не желала находиться, а сейчас загораживал дверь, которую даже не потрудился запереть, уверенный, что она не прошмыгнет мимо него.
Изабо поймала взгляд его темно-карих глаз с длинными и густыми, как у женщины, ресницами. Но в остальном Кемпбелл выглядел очень внушительно и мог бы произвести на нее впечатление, но в данный момент возбуждал только желание побольнее ранить его гордость, заставить его пожалеть о своем обращении с ней, умерить его раздражающую надменность, для чего есть эффективное оружие, которым она владеет, — ее язык. Сегодня она была не в том настроении, чтобы препираться с ним, чувствовала себя усталой и безразличной, хотела, чтобы он поскорее ушел.
Но Алистер не собирался оставлять ее одну. Изабо выглядела такой несчастной, тихо сидя на этом сундуке.
Она была бледной, напряженной, с потухшим взором, что уже начало беспокоить его.
— Если ты дашь мне слово, — медленно сказал он, — свое честное слово, тогда я, может, и дам тебе свободу в пределах замка…
Она мгновенно вскочила, горя нетерпением. Черт возьми, уж не сошел ли он с ума, полагаясь на честное слово женщины, да к тому же якобитки. Но, видя, как осветилось ее лицо, он допустил, что это стоит риска, а кроме того, он почему-то знал, что может ей верить., — Однако, если у меня хоть на миг возникнет подозрение, что ты готова нарушить обещание, — торопливо прибавил Алистер, опасаясь, как бы она не сочла его слишком мягким, — ты немедленно окажешься взаперти, а ключ я выкину. Ты поняла меня, Изабо?
— Да, поняла.
— Тогда дай слово… леди, — с улыбкой закончил он.
— Даю. — искренне ответила Изабо. — Только не навсегда, имей в виду, на какое-то время.
— Месяц.
Она колебалась.
— Неделя. И я даю тебе слово.
— Очень хорошо. А тем временем ты, возможно, почитаешь сонеты моей бабушке. — Он улыбнулся, заметив ее смущение. — Ты считала, она не расскажет мне о вашей неожиданной встрече?
